– Нельзя. Если вы поднимете камень – он погибнет за несколько минут.
– Для этого, леди, у нас есть лекари! – едко заметил виконт. – К тому же жизнь одного не стоит жизней тринадцати людей!
– Даже одна жизнь стоит того, чтобы за нее боролись! Я вам не позволю убить этого мужчину.
Сэр Кристиан усмехнулся и дал стражникам знак поднимать камень.
– Энтони! – я взмолилась.
– Решение, Джули, и быстро…
Пока мужчины выбирали сторону, с которой лучше ухватиться за тяжелую плиту и распределялись с разных краев, я лихорадочно соображала. Мужчине от силы лет тридцать. Слишком молод, чтобы умереть. Вот если бы камень с него подняли на операционном столе, то…
– На счет три, – скомандовал виконт. – Один, два…
– Стойте! Остановитесь!
– Кто-нибудь, уведите ее! – прорычал сэр Кристиан.
– Подождите. Всего одну минуту! Энтони. Как быстро мы доберемся до опе… твоей лаборатории с пациентом?
– Минуты четыре.
Я закусила губу – слишком долго.
– Абсолютного стазиса хватит?
Лекарь с сожалением развел руками:
– Минуты полторы. Абсолютный стазис дело затратное. Но, если Крис нас перенесет, то…
Виконт, тяжело дыша, смотрел на нас как на ненормальных.
– Пожалуйста, – взмолилась я. – Неужели для вас ничего не значит человеческая жизнь? Это же чей-то сын, чей-то ребенок! Вы заберете его шанс побороться за жизнь из-за гордыни и ненависти ко мне?
Запрещенный прием, но у меня не было выбора. Ледяная маска бесчувственности треснула. Сэр Кристиан вспомнил боль, которую пережил сам, потеряв семью, и эту боль не стереть.
– Куда?
– В мою лабораторию. Троих.
Виконту не понравилась затея, но он приказал оставить камень в покое. Перенос людей на расстояние – высший пилотаж в боевой магии. Это энергозатратное дело, как и абсолютный стазис, но у нашего пациента не было другого шанса. Сэр Кристиан прикрыл глаза и зашевелил губами.
От него повеяло такой мощью, что у меня захватило дух. В лицо хлынул поток горячего воздуха, руки и ноги скрутило чужой магией. Мое тело словно наливалось свинцом, одеревенело, чтобы вмиг стать невесомым и очутиться в пункте назначения. Все произошло в считанные мгновения, но у меня даже не было возможности восхититься – счет шел на секунды.
Оказавшись в лаборатории, мы аккуратно уложили мужчину на носилки. За книжным шкафом уже слышался шум – ребята готовились к операции. Сэр Бовейн открыл потайную дверь, и мы на всей скорости понеслись в операционную.
На меня накатил мандраж. То особое состояние, когда жизнь пациента тает с каждым ударом сердца. По телу рассыпаются мурашки, но мысли удивительно ясные, четкие. Руки действуют сами, отточенные движения, четкие проколы, выверенные надрезы.
