– Или не вызывающего подозрения, – не стал я пытаться доказывать возможное присутствие некоего мне неизвестного типа. Предположения к делу не подошьешь. – Полицейского в форме, например. Или кого-то, мне неизвестного. Любовника, попутчика с поезда. Да мало ли…
Следак промолчал, всем видом намекая на высокий профессионализм, не нуждающийся в моих подсказках.
– Следов сексуального насилия не нашли?
– Нет, – ответил он не сразу. – Платье целое, под подол не лазили.
– Вы думаете, грабеж? – спросил я прямо. – Стала защищаться, бандит разъярился и пырнул ножом.
– Как одна из версий, имеет право на существование. Сумочка вывернута, кроме женской мелочи, ничего не оставили. Кстати, там на салфетке были записаны ваш телефон и имя.
– Это нормально. Записной книжки не имела и вечно писала на спичках, сигаретных пачках, салфетках. Потом найти важные номера или адреса не могла.
– Часы содрали…
– Patek Philippe, – сообщил машинально.
Опять этот подозрительный взгляд.
– Старый подарок, – сказал честно. Упоминать, насколько неновый, не обязан. До моего рождения уже были. – Так что номера не знаю, и чек не сохранился. Но видел их с детства. Дорогая вещь, и имеет смысл посмотреть у скупщиков.
– Кольцо с пальца сняли.
Почему-то кольца она редко носила, разве что обручальные. Скорее всего, не простое – оберег или сигналка. И это превращает и так подозрительную историю в очень плохую. Не просто опасность, а опасность, исходящая от кого-то из наших.
– Не помню вчера, – признался я.
– А серьги?
– Да обычные. Такая небольшая золотая овечка.
– От Cartier, – торжествующим тоном провозгласил следователь. – И ее не взяли. Странно для ограбления?
– Да. Хотя я, например, не понял, что известная фирма и стоит прилично, но золото…
– Вот именно!
В его голове мелькнуло смутное ощущение – ограбление изображается… Кто-то вполне профессионально убил, вывернул сумочку, украл наручные часы и при этом даже не подумал взять дорогие серьги. А это похоже на близких знакомых. Отводят подозрение.
– Тогда убийца мог искать нечто большее, что не удалось спрятать на теле под облегающим тонким платьем.
– Вы в курсе, в чем она была одета?
– Ой, не ищите второго смысла. Уж как она наряжалась летом, я представляю хорошо. Вряд ли с утра успела поменять вкусы. Но что у нее могло быть с собой, абсолютно не представляю. Ни слова не сказала о проблемах или преследователях, когда встретились.
– Ладно, – сказал Виктор Павлович на выходе, – можете пока, – определенно с нажимом, – быть свободны. Из города не выезжайте.
