За П. К. я наблюдал по телевизору, он старался не пропустить ни одной мелочи, обо всем рассказывал.
Маленький, как шлюпка рядом с океанским лайнером, «Скакунок» покружил вокруг спутника, а потом скромно приткнулся к борту, вдоль которого вроде бы специально для нас расположилась своеобразная терраса с перилами. П. К. пришвартовал ракетоплан к перилам и перебрался на галерею. Он вел себя смело и в то же время осмотрительно. Я не смог бы так. Чужой спутник, под ногами бездна. Мне даже отсюда смотреть было страшновато, не то что самому лазить. А П. К. нипочем.
Ни люков, ни иллюминаторов на станции-спутнике не было. Но ее хозяева как-то проникали внутрь! П. К. осторожно двигался вдоль борта, ведя рукой в эластичной перчатке по гладкому корпусу. Что-то он все-таки, видимо, задел, так как один из секторов станции-спутника вдруг вспыхнул, облив П. К. потоком света. П. К. застыл от неожиданности. Потом быстро пошел к освещенному сектору.
— Вас изучают, Павел Константинович, — подсказал я.
— И фотографируют, — согласился он. — Через много веков меня будут рассматривать где-нибудь в другой галактике.
Вот таким — веселым, остроумным — П. К. мне больше всего нравится. У меня исчезли даже остатки сожаления, что полетел он, а не я.
Не успели мы перекинуться этими словами, как свет погас. Зато в эфире послышалось что-то постороннее. Это продолжалось минут десять, а потом все стихло. Конечно, мы записали эти то ли помехи, то ли сигналы станции. Но что это означало, разобраться не смогли.
П. К. несколько раз прошел по тому месту, на котором его застал свет спутника. Закинув трос, залез на верх цилиндра. Напрасно. Спутник больше не подавал признаков жизни.
— Буду возвращаться, — сказал П. К.
Мне показалось, что он пробыл там очень мало для того, чтобы что-то найти. Но П. К. не согласился.
— Прилечу через земные сутки. Дадим время автоматам станции, если они есть, оценить ситуацию.
В тот день мы долго исследовали, прослушивали запись звуков, возникших в эфире, давали задания ЭВМ, Вундеркинду, короче говоря, загрузили все имеющиеся мозги. Однако к расшифровке звуков не приблизились ни на шаг. Почему я уверенно написал «расшифровке»? Чувствовалась в звуках, пойманных нами, система, слаженность. Подождем еще сутки!
14 февраля. Если бы не совсем реалистичные съемки и не слишком убедительные записи, которые у нас остались, наверное, сейчас, удалившись от искусственного спутника на миллионы километров, мы думали бы, что нам все это привиделось.
