Космонавты отделились от толпы жителей орбитальной станции, по традиции поднялись на специально установленную трибуну, минуту пробыли там, будто настраиваясь на новое для себя дело, и, помахав землянам высоко поднятыми руками, двинулись по трапу на корабль — первым Бурмаков, за ним Осадчий и последним — Гуща.
Взволнованный Павел механически, словно это был не сам отлет, а тренировка, закрыл за собой дверь, хотя необходимости в этом не было — за всем следили автоматы, — проверил герметичность и вошел в рубку. На штурманском пульте высветилась карта Солнечной системы. И вдруг к Павлу вернулась ясность мысли. Земля и то, что на ней осталось, удалились, новые заботы захватили его.
На телеэкране Павел видел, как постепенно отплывает «Набат» от своего причала, как угрожающе надвигается на корабль черное звездное небо, бесконечное, неуютное. Затем экран погас. В окружающую тишину ворвался гул двигателей. Павла прижало к упругому креслу. Полет начался.
Только через шесть часов смолкли двигатели. Тело освободилось от тягостного бремени, и Павел, откинув шлем, осторожно встал. Бурмаков с улыбкой наблюдал за его неуверенными шагами — даже многодневное пребывание на орбитальной станции не приучило Павла к невесомости. А Витя чувствовал себя отлично и уже вертелся у центрального пульта, где мерцали разноцветными огоньками циферблаты приборов, шелестели счетчики, дрожали стрелки измерителей.
Бурмаков открыл заслонки на боковых иллюминаторах. В ярком солнечном свете корабельные светильники потемнели, и автоматы сразу выключили их.
Витя подбежал к окну, посмотрел и воскликнул:
— Земля! Земля! — Голос его вдруг прервался, сел, видимо, и юноша понял окончательно, что разлука — надолго.
А Земля, укутанная облаками, голубела в черной бездне неба справа от «Набата». Где-то там, на нечетко видимом отсюда материке Евразии, находилась Москва, ракетодром. Уже давно разошлись все, кто провожал первый межпланетный корабль. Только дежурные в Центре полета остались на своих местах — они будут следить за «Набатом» постоянно, даже тогда, когда сигналы с него будут поступать на Землю с большим опозданием.
Степан Васильевич включил экран прямой связи с Центром управления полетом. Он собирался переговорить с дежурным, но на экране возникло лицо председателя Центра.
— Поздравляю с удачным стартом! — сказал председатель, пристально вглядываясь в лицо Бурмакова. На своем экране он видел не только его, но и остальных космонавтов — всю рубку. А при желании мог осмотреть любой важный корабельный отсек. Телесвязь внутри «Набата» выходила на главный передатчик связи с Землей. — Вижу, все нормально, — состояние космонавтов контролировали специальные датчики. — Так оно и должно быть! — председатель удовлетворенно кивнул.
