На стенах было много картин и фотографий, в основном на космические темы. На них можно было проследить всю историю отечественной космонавтики — от первых кораблей класса «Восток» и «Союз» до поздних орбитальных станций и планетолётов. Не было только снимков самого последнего корабля, «Набата». Наверное, он появится здесь тогда, когда Степан Васильевич сам побывает на нем в пространстве.
Большинство этих кораблей Павел видел в натуре, остальные в рисунках, чертежах, так что ничего нового фотографии ему не говорили. А вот снимки самого Бурмакова заинтересовали. Их было немного. В кабине космического корабля. Во время выхода в открытый космос. На Луне. Через скафандр и гермошлем много не разглядишь. И Павел попытался представить себе Степана Васильевича в тех необычных условиях. Высокий, сильный, стройный, он на фоне пустынных лунных пейзажей выглядел настоящим великаном. Да, впрочем, так оно и было. Человек, который свободно ходит по чужой планете, не может не быть величественным, мощным, умным. А Бурмаков пробыл на Луне только во время последнего полета три недели. Но он не был там экскурсантом. В глубоком кратере Моря дождей нашел минерал, который послужил сырьем для отличного топлива двигателей «Набата». Именно поэтому и стала возможной эта экспедиция на Марс.
Пока Павел осматривался, хозяин сбегал на другую половину, предупредил жену, что придет не один. Вернувшись, сел рядом с гостем.
— Сначала я кое-что расскажу, а потом уже отвечу на ваши вопросы, Павел Константинович, — он помолчал, становясь на глазах серьезнее, словно мысленно перенесся в рубку «Набата». Заговорил, однако, мягко, доброжелательно: — Вы, конечно, знаете, что мы пойдем к Марсу. Старт состоится в ноябре, чтобы где-то в апреле оказаться на орбите Марса. В это время расстояние между нашими планетами будет кратчайшим. Нам предстоит изучить местность в районе, обозначенном на картах Марса как озеро Солнца. Более конкретный план определим во время облета планеты и после высадки разведывательной ракеты с людьми.
Павел слушал и удивлялся будничности этого разговора. Дело шло о путешествии за миллионы километров, о совершенно ином, неземном мире, а Бурмаков и он сам воспринимают это как нечто обычное, словно корабли в дальний космос стартуют каждый день. «Ну, Степан Васильевич, — думал Павел, — деловит потому, что может как-то предвидеть, что их на Марсе ожидает. А он, Павел, откуда у него спокойствие? А может, человек всегда волнуется только до определенной границы и, когда будущее становится ясным, голова начинает работать в другом направлении — как справиться с поставленной задачей? И тогда собственная личность отступает на второй план».
