— Завтра, пожалуй, нам уже некогда будет любоваться красотой Земли, — помолчав, сказал он. — А потом... Если сбудется наша мечта, сможем только вспоминать ее. Это будут самые дорогие воспоминания.
Павел почувствовал недовольство собой. Степан Васильевич вынужден второй раз говорить ему прописные истины. Что-то распустился он, будущий космонавт Гуща. А Бурмакову он верил. Степан Васильевич был одним из тех, кто побывал в длительной экспедиции на Луне, и приятно, что он уже не отделяет себя от него, Павла.
IV
Для человека любой эпохи путешествие в космос всегда будет романтикой. Потому что очень долго человек не мог вырваться из объятий земного притяжения. Однако, пожалуй, только тот, кто побывал в пространстве, скажет, что, кроме романтики, есть еще тяжелая, будничная работа, которая начинается с самого первого дня подготовки к полету.
Свою первую ночь в космическом городке Павел, как и накануне в Минске, спал плохо — тревожные мысли лезли в голову. А позже он засыпал уже, чуть коснувшись подушки. И неделя, как и предсказывал Бурмаков, промелькнула как одни сутки.
Опутанный проводами с различными датчиками, Павел часами то лежал неподвижно, то, наоборот, выполнял специальные упражнения, давая серьезную нагрузку мышцам и сердцу, то сидел за столом и делал сложные расчеты. Его поведение и состояние регистрировались сложными приборами, изобретенными в последнее время и способными за сравнительно короткий срок определить состояние организма. Наконец Павел, видимо, удовлетворил требования придирчивых врачей, так как однажды, когда он решил уже, что исследованиям его здоровья не будет конца, они сказали:
— Годен!
После этого, если не случится ничего непредвиденного, Павел мог считать себя членом экипажа «Набата».
Довольный, Павел вернулся в коттедж. Впереди был первый за долгое время свободный вечер: делай что хочешь, занимайся чем желаешь. Павел сел в кресло, откинулся на спинку. Можно было позвонить Вале. Однако, подумав, он решил, что завтра все равно будет в Минске. То-то будет для нее неожиданность, которая, может быть, сгладит впечатление от второго сюрприза, не слишком веселого — известия о скором отлете. Павел полулежал, как в самолетном сиденье, и удивлялся себе. Откуда-то надвинулась вялость, усталость, что-то похожее на апатию. Пожалуй, это была нормальная реакция нервной системы на длительную трату энергии. Но ум не хотел мириться с тем, что он — очень сильный и выносливый человек так быстро сдался. Пересиливая себя, Павел встал и вышел на улицу.
