Парень отступил.
— Вы не можете поручиться за чужого человека…
— За чужого? Разумеется! — кивнул Сагрон. — Но вот есть одна беда. Эта самая сволочь, этот доцент мне безумно хорошо знаком. Вот, староста группы — вашей, Шанук, группы, подтвердит. Скажите-ка мне, милая Котэсса, я сволочь?
— Ещё какая, — уверенно кивнула девушка. — Но есть ещё одна беда. Увы, но Шанук слишком недостижим для нас, глупых студентов группы, что недооценивают его в своей ограниченности. Потому мы даже не сможем помочь ему делом — разве что только добрым словом. Не сможем, к моему огромному сожалению, — она скрестила руки на груди, — одолжить ни единой строчки из практических занятий. Ведь, несомненно, он может сделать всё это в разы лучше!
Казалось, до Окора только сейчас дошло, что над ним издеваются. Он помрачнел, гордо вскинул голову и отступил на несколько шагов назад.
— Это жестоко и по меньшей мере бесчеловечно! — воскликнул он.
Но Сагрон только отмахнулся от него и наконец-то обратил внимание на поданные им блюда.
— Угощайся, — обратился он к Котэссе. — Ах да! — он повернулся к уходившему Шануку. — Молодой человек, если вы желаете иметь возможность хотя бы с повторным курсом получить свою тройку, советую рассчитать всё это как маленькое изъятие из зарплаты.
— Коррупция! — прошипел Орок, но, кажется, на него даже никто не обратил внимания. Половина официантов едва-едва сдерживала смех, вторая половина, узрев преподавателя, осознав наконец-то, чем опознание могло им грозить, скрылась где-то на кухне — и уже оттуда донёсся громкий хохот, показывающий, насколько сильно пострадал несчастный Шанук и как низко пал он в глазах своих коллег и собратьев.
…Еда оказалась вкусной — и развеселившаяся к концу обеда Котэсса даже не говорила уже о том, что хотела бы оплатить всё сама. Шанук, правда, так и не рискнул принести счёт. Сагрон не настаивал. В конце концов, если кто-то жаждет заняться благотворительностью, то почему бы не позволить сделать ему это? Мужчина, к примеру, не имел совершенно ничего против, справедливо полагая, что желание человека — закон нерушимый.
Когда наконец-то с обедом было покончено, Котэссе искренне хотелось ускользнуть куда подальше от Сагрона, но — она всё же не стала спорить и согласилась на прогулку. Да, ей ещё надо было перебраться в новую комнату, но там, по словам коменданта, ещё несколько дней шёл ремонт. Она уже записала имя-фамилию студентки Арко в соответствующую колонку напротив освободившегося места, ключи даже дала, но дышать краской — зачем?
