Сагрон только закрыл каждую из папой, запечатывая её прикосновением, провёлся по ободкам — и тоже сложил на горку сделанных уже индивидуальных планов.
…Он хотел приняться и за третью папку, но за спиной послышался стук каблуков. Можно было подумать на Литорию — но их Бойцовский Пудель сегодня был в лёгких плетёных босоножках и в платье, вероятно, слишком уж жарко на улице. Они-то с Котэссой пришли из дому довольно рано, да и сколько тут, сто метров — и уже в кабинете. А Ойтко приходилось ехать через весь город верхом либо в наёмной карете, ну, или использовать мгновенное превращение, а оно ох как тяжело сказывалось на организме женщины, которая всё ещё надеялась родить ребёнка. Конечно, у доцента Литории дети были — но она, кажется, хотела ещё одного.
А в сорок — даже магу не так уж и просто, и не потому, что организм не может, а потому, что их неадекватные врачи, те, которые не обладают волшебным даром, как-то не спешат давать подобным женщинам адекватные советы.
Говорят, хотите рожать — будете как селянки, под ближайшим кустом. Потому что им страшно брать на себя ответственность.
Всегда страшно.
Но нет, это была не Ойтко. Женщина, стоявшая у него за спиной, казалась деланно равнодушной — и он заметил, что сменила причёску.
— Здравствуй, милый, — холодно поприветствовала она его, потянувшись к светлой пряди волос — с рыжеватым отливом. Прежде у неё был оттенок ярче, но сейчас она словно специально приглушила его, воспользовавшись волшебными красками.
И каре. Он бы не обратил внимания на её причёску, но это казалось наглейшим плагиатом — у Котэссы точно такая же.
— Здравствуйте, — холодно поприветствовал он. — Странно видеть вас здесь, старший преподаватель Энниз. Разве вы не работаете на кафедре с другого факультета? Мне всегда казалось, что на нашей делать вам уж точно нечего. Ведь вы совершенно ничего не понимаете в боевой магии.
— Прежде, — отметила Энниз, — ты обращался со мной совершенно по-другому. Даже звал на встречу.
— Прежде, — покачал головой Сагрон, — я приглашал на свидание женщину, что выглядела совершенно по-другому.
— Но ведь тебе теперь нравятся такие.
Он хмыкнул. Нет, может быть, и не нравится — но светло-русый оттенок волос, меньше волшебной косметики, хотя до натуральности тоже было достаточно далеко, брюки… Брюки? Обувь на каблуках, это, впрочем, всегда свойственно — носить беспорядочно разные туфли.
— Удивительно, но факт, — покачал головой Сагрон, — я предпочитаю натуральные оттенки. Сквозь твои светлые волосы всё ещё пробивается рыжевизна, а ещё — они вьются у тебя совершенно неестественно.
