— Давненько я от вас новостей не слышал, — сказал я Расселу. — Что нового?
— Ну, Хэнк, — вздохнул Рассел, — мы должны вам слишком много денег, чтобы наслаждаться задушевными разговорами.
Что было на это сказать? Тем более что я даже не знал толком, сколько именно мы им одолжили. Наверное, правильнее всего было бы ответить «не переживайте об этом», но мне бы не хотелось, чтобы меня поймали на слове, особенно если моя жена проявила еще большую щедрость, чем мне известно.
— Выплаты по ипотеке растут, — сказала Джули. — Сбережения тают. Доходы падают.
— Как и настроение одной избалованной молодой женщины, — проворчал Рассел, глядя через мое плечо на Джули, собирающую чашки и блюдца. — Извини, Хэнк. Это прозвучало так, будто я критикую твой метод воспитания, да?
— Ничего подобного, — возразил я. — Девочек воспитывала Лили. Я преподавал «Алый знак доблести».
— Хотя заслужила этот знак мама, — сказала Джули, разливая кофе в причудливые чашки, я впервые их видел. — Менструация — вот подлинный алый знак доблести.
Мы с Расселом обменялись взглядами. Из трех феминисток в семье Деверо Джули всегда была наименее глубокомыслящей, зато наиболее откровенной.
— Наверное, мне следовало повнимательнее отнестись к этому, — покаялся я. Нет, я не шовинист, но могу играть эту роль.
Джули тоже присела к столу, насыпала себе в кофе три ложки сахара.
— Поздно, папочка. — Она погладила меня по руке. Лучше бы Рассела погладила, таким вот жестом «я же просто над тобой подшучиваю».
Заметив, как Джули приласкала меня, Рассел отвернулся.
С минуту мы молча пили кофе. Я наконец перестал потеть после пробежки, и нос уже не так пульсировал. Несмотря на эмоциональное напряжение, царившее в кухне, все же я чувствовал себя здесь как дома — возможно, потому, что все здесь походило на наш дом, Лили и мой. Вот кого здесь недостает — Лили, понял я. Будь она тут, рассеялись бы грозовые разряды, порожденные нехваткой финансов у Джули и Рассела. Какая-то у нее природная способность смягчать, внушать уверенность, что совсем уж плохо дела обернуться не могут — по крайней мере, не в ее присутствии. Даже в детстве Карен и Джули переставали при ней ссориться, словно знали, что эмоциональное равновесие их матери необходимо для всеобщего блага. Говорят, точно так же Лили действует на своих отстающих учеников, на эти «дубы». Та еще компания, многие из них попадают за решетку и оттуда пишут Лили извинения: «Воткнув нож в Стэнли, я вовсе не хотел проявить неуважение к вам и к тому, чему вы пытались нас научить, как жить правильно. Понимаю, вы во мне разочарованы, ведь и я то же самое». Лили — такой человек, что лишается сна, прочтя какую-нибудь двусмысленность, вроде только что приведенного предложения, и ее ребята понимают вроде бы и это — даже те из них, кто не сумел бы найти слово «двусмысленность» в словаре, хоть посули им за это бесплатную поездку на Багамы.
