Но есть у меня с братом одна общность в характерах: стремление к независимости и нетерпимость к давлению, влиянию чужих мировоззрений, религиозных, политических и прочих, тяга к «мышлению без предпосылок». Эти амбиции нелегко и не всегда удовлетворяются. Слова, высказанные без обиняков в разговорах с близкими товарищами, часто разъедают казавшиеся доверительными отношения, hе́las.
* * *
Не успел дописать слово о брате, а уже начало кружить в черепной коробке воспоминание сорокапятилетней давности, требуя внимания. Ничего, кажется, общего между двумя сюжетами — второй о рыбалке. Но зацеп мысли произошел, как происходит во сне без видимой логики, но обязательно с присутствующим в подсознании сверхчувственным переживанием.
Отступление.
Любовь к ловле семги мне привил мой близкий товарищ первой молодости — Игорь Шкляревский, человек страстный, азартный, заядлый, не всегда уютный в жизни. А кто уютный? А если и сыщется? От скуки задохнешься.
Игорь родился Поэтом. Ему дан природой дар слышать, как растут травы, течет река, как в ее глубине перламутровым брюхом трется о каменистое дно лосось, готовый к метанию икры. Он мог волноваться осенним увяданием природы, пенящимся облаком цветущей вишни, пребывающей в сладких сновидениях в «ожидании вишен», срезать у меня под ногами боровик, мимо которого я прошел.
Непроизвольно перевожу рассказ в прошедшее время. Мы ведь расстались с Игорем Шкляревским около сорока лет назад, в прошлом столетии.
Снял с книжной полки несколько его поэтических сборников. Открыл. Минск, 1962 год. «Я иду!» Разве это не замечательно, поэт двадцати четырех лет своей первой книжкой оповещает русскую поэзию: «Я иду!».
Красивое лицо, молодое, энергичное — вправе на будущее. Читаю щедрые мне адресованные признания: «Заборову! Таланту здоровому! Зубастому! С любовью. Шкляра», «Любимому Заборову — лично», и т.д. и т.п. Открываю наугад «Фортуну»:
Лед в синяках! Размыло куст,
Обрывы голые повисли
Я молод, и свобода чувств
дороже мне полета мыслей.
Другая страница — посвящение Ирине. Зову жену: ты помнишь стихотворение, посвященное тебе Игорем?
За дровяными складами, за баней,
за дюнами, не отходя ко сну,
всю ночь рыбак пиликал на баяне
и женщина смотрела на луну.
Была суббота. Лунная суббота.
И прочла наизусть все стихотворение до последней точки.
Тосковал, неспешно листая в памяти полнокровно ожившие картины нашего сумасшедшего былого житья-бытия.
От прежней жизни отвыкать
труднее, чем к любой работе,
