И вот как-то раз, за обедом, Оленька чуть было не выколола папе глаз вилкой.
— Ой-ой-ой!.. — заверещал папа. — Она мне чуть глаз вилкой не выколола!
— А ты не суйся своим глазом к вилке, — говорит мама.
В другой раз Оленька чуть было не проткнула папе карандашом барабанную перепонку.
— Ой-ой-ой!.. — опять верещит папа. — Она мне чуть ухо карандашом не проткнула!
— А ты не суйся своим ухом к карандашу, — говорит мама.
Вскоре у Оленьки выросли прямые черные волосы. А еще вскоре она сказала свое первое слово. Точнее, несколько слов.
— Хватит меня называть этим дурацким именем — Оленька! — сказала Оленька.
— А как же тебя тогда называть? — удивился папа.
— Зовите меня Пистимеей, — сказала Оленька.
— А что, очень хорошее имя — Пистимея, — покладисто согласилась мама.
С тех пор Оленька стала Пистимеей. И больше уже ничего не говорила. Молчит и растет, молчит и растет. И все чего-то себе под нос нашептывает.
— Слушай, — в свою очередь шепчет папа маме украдкой, чтобы Пистимея не услышала, — по-моему, она самая настоящая ведьма.
— Да что ты ерунду-то городишь! — раздражается мама.
— А почему у тебя тогда все время молоко убегает? — спрашивает папа.
— Ой, ну подумаешь, молоко убежало.
— А почему тогда в квартире все время лампочки перегорают? — не унимается папа.
— Ой, ну подумаешь, лампочка перегорела.
— А почему тогда, — приводит папа свой самый главный аргумент, — у меня в супе все время живые муравьи плавают?
— Ой, ну подумаешь, муравьишка иногда в суп попадет, — непоколебимо отвечает мама.
А вскоре наступило первое сентября, и Пистимея пошла первый раз в первый класс. И принесла оттуда первую двойку.
— Это еще что такое?! — строго говорит папа. — Чтобы никаких двоек я больше не видел. А то накажу.
А Пистимея ему в ответ:
— Зря ты это сказал.
И при этом смотрит-смотрит на папу пристально. Папа даже малость испугался.
— Просто я хочу, доченька, чтобы ты хорошо училась.
— Много хочешь — мало получишь, — отвечает ему Пистимея.
И действительно, в следующем месяце папа получил мало, а еще через месяц ему на работе и вовсе зарплату не выдали.
Папа, конечно, сразу же в рот воды и набрал на все те годы, что Пистимея в школе училась. Зато Пистимея стала очень даже разговорчивой. Пришла как-то раз из своей маленькой комнаты в большую и говорит:
— Что-то больно много народа у нас в квартире живет. Прямо не протолкнуться.
— Да где много-то? — возражает мама. — Ты, я да наш папочка. Всего-то три человека.
