И Надя помчалась в «переодевалку» — посмотреть, там она или не там. Попутно отметив про себя, что раз она мчится, значит — она есть. А иначе как бы она могла мчаться?
Примчалась Надя к кабинке. А ее там тоже нет.
«Значит, я уже переоделась, — сделала логическое заключение девочка Надя, — и вернулась на свое место, чтобы забрать подстилку и сумку».
И бегом назад!
Прибегает. А ее на ее месте как не было, так и нет. Мало того, нет уже и Надиной подстилки с Надиной сумкой.
«Та-ак, — думает девочка Надя. — Добегалась».
Только Надя пришла к такому неутешительному для себя выводу, как снова — бац!.. — не-е-ет, не «опять проснулась». Сколько ж можно просыпаться, в самом-то деле?..
Не проснулась, а — появилась. У кассы. На железнодорожном вокзале.
И кассирша у нее спрашивает:
— Тебе, девочка, билет туда или оттуда?
— Туда, — на всякий случай отвечает Надя.
— А куда — туда? — уточняет кассирша. — Туда, куда подальше, или туда, куда поближе?
— Туда, куда подальше, — говорит девочка Надя, ва-а-аще уже ничего не понимая.
Вот и оставим ее с этим непониманием. И перейдем к непониманию мальчика Пети.
Непонимание мальчика Пети
Жил-был мальчик Петя. Жил… жил… А потом вдруг — бац! — и умер. Ну что ж, умер так умер. Похоронили Петю, как водится, на кладбище. И вот лежит мальчик Петя похороненный и думает: «Если я умер, то почему я тогда думаю? Выходит, я не умер. Но если я не умер, то почему я тогда лежу на кладбище в гробу, а не дома на кровати?»
Не успел Петя так подумать, как — бац! — оказалась дома на кровати.
И вот лежит мальчик Петя дома на кровати и думает: «Если я лежу дома на кровати, то значит мне просто приснилось, что я лежу на кладбище в гробу».
Не успел Петя так подумать, как — бац! — опять он на кладбище в гробу.
И вот лежит мальчик Петя на кладбище, и думает — «Если я лежу на кладбище, то, выходит, мне приснилось, что я лежу дома. Но разве на кладбище сны снятся?»
Не успел мальчик Петя так подумать, как — бац! — снова он дома на кровати.
— Уф, — вздохнул Петя с облегчением, — значит, все-таки это был сон, что я на кладбище, а не дома.
Только мальчик Петя пришел к такому утешительному для себя выводу, как — бац! — и опять он не дома на кровати, а на кладбище в гробу.
«Вот блин горелый! — мысленно выругался Петя. — Где ж я все-таки лежу — дома или на кладбище?»
А тут в очередной раз — бац! — и мальчик Петя уже не лежит, а — стоит. В очереди. В ту же самую железнодорожную кассу, в которую стояла девочка Надя из предыдущей страшилки.
