— Голди, — наконец сказал Джулиан, — я знаю, ты хочешь как лучше. Так же, как и я. Но если говорить честно, ты плохо представляешь себе положение вещей.
— Ох, — пробормотала я, думая о том, что, возможно, Джулиан был прав. В последнее время моя жизнь стала такой запутанной. — Я хотела сказать, что…
— Забудь об этом. Ко всему прочему сегодня я провалил экзамен по французскому, а затем и экзамен по истории. Видимо, это не мой день.
— Провалил?
— Я сильно устал, а мисс Феррелл начала задавать вопросы о сослагательном наклонении. Шлихтмайер спрашивал про «Галерею Лафайет», а я об этом ничего не помнил, — передразнивая Эгона, Джулиан издевательски протянул: — Ню… ми не можем бить увьерены…
— Хватит, — сказала я.
— Да, да, я знаю, не будь такой серьезной. Надо сказать, на этом вопросе провалилась половина класса. Никто об этом не читал, — в трубке снова воцарилась тишина, — и кстати, я не единственный, кто высмеивает Шлихтмайера. Но я буду подначивать его каждый раз, когда мне предоставят такую возможность.
— Уж в этом я уверена.
В голосе Джулиана вдруг зазвучали визгливые нотки:
— Если хочешь знать правду, парень, который подтрунивал над ним, сейчас мертв.
— У меня хорошие новости, — я повесила трубку, стараясь не беспокоить ноющий палец. — Джулиан сказал, что я ничего не знаю о жизни. Но гораздо больше меня беспокоит то, что он боится не получить от мисс Феррелл положительных рекомендаций для поступления в Корнелльский университет.
— Это очень плохо, — заявила Одри, — он точно сейчас не поступит, если и дальше будет заниматься конструированием машины на солнечных батареях.
— Стоп, стоп, подожди!
— Да ладно, — пояснил Шульц, — нам в департаменте такая машина очень даже нужна.
Одри неуверенно улыбнулась. Укушенный палец слегка пульсировал. Я заглянула под бинт и увидела, что покраснение перешло в жуткий волдырь. Я погрузилась в мрачную задумчивость. Том вновь наполнил чашки. Шульц, похоже, никуда не собирался уходить. Возможно, причиной тому была обеспокоенность моим состоянием, а может — это Одри вызывала у него такое любопытство. Я больше склонялась к последнему варианту.
Одри сидела, опустив глаза. Букет гвоздик она положила рядом с пустой чашкой.
— Пожалуй, мне пора идти. Ты все так же собираешься работать в пятницу? Это ведь всего через несколько дней.
Я развела руками, показывая, что у меня нет выбора, добавила, что она может подходить к шести, и на прощание сказала:
