— Мамочка, а салфетка? Ведь сегодня последний день.
— Это уж твое дело: решай, как знаешь. Я не хочу говорить ни да, ни нет. Девочка твоих лет должна сама знать, как поступить.
— Я знаю, мама, знаю… Вот, мамочка, у меня есть к тебе большая, большая просьба. Мне осталось сделать всего четыре кружка у бордюра и выгладить салфеточку… Мамочка, добренькая, дорогая, выручи: кончай салфеточку за меня! Ведь остается сделать так немного!..
Мать как-то серьезно посмотрела Нюте в глаза и сухо, отрывисто сказала:
— Хорошо.
Голос матери показался Нюте грустным, дрожащим.
— Ты сердишься на меня, мама? — спросила она.
— Ничуть, — торопливо ответила мать. — Принеси салфетку. Я исполню твою просьбу и докончу работу.
Спустя минуту бордюр Нютиной салфетки был уже в руках матери, а Нюта, счастливая, веселая, побежала в детскую одеваться.
Вечер у Мани Калининой прошел чрезвычайно весело. Девочки хохотали, болтали и заговорились так, что не заметили даже, как прошло время и часы пробили одиннадцать.
Когда Нюта вернулась домой, Андрей Павлович сидел с женой в кабинете. Нюте, конечно, нельзя было спросить, готова ли салфетка. Она подождала несколько минут, потом, пожелав всем «доброй ночи», ушла в детскую. Усталая после веселых игр и болтовни, она скоро заснула и на следующее утро встала поздно. Ни отца, ни матери не было в это время дома. Салфетка, совершенно готовая, выглаженная, лежала на стуле у Нютиной кровати. Вероятно, мама, рано утром, когда Нюта еще спала, положила ее туда.
Нюта схватила салфетку и, пользуясь отсутствием отца, побежала в кабинет, сняла все книги со стола и покрыла стол «своей» работой. К одному углу салфетки она приколола маленькую записочку: «дорогому отцу от любящей дочери».
Ровно в 4 часа, Андрей Павлович вернулся со службы. По обыкновению он направился в кабинет, где в это время его ждала уже бабушка, тетушка и несколько гостей. Новую салфетку он сейчас же заметил и позвал Нюту к себе.
— Это твоя работа? — спросил он ее, положив руку на голову дочери.
— Моя, — живо ответила она.
— И ты ее всю сама сделала?
— Всю.
— Никто не помогал?
— Никто, папа.
Отец расцеловал дочку.
— Если так, то — спасибо, от души спасибо. Мне жаль расставаться со старою салфеткою, с которою связано столько воспоминаний моей жизни, но я все-таки с сегодняшнего дня спрячу ее в шкаф и буду каждый день любоваться твоею работою.
Сказав это, отец нежно привлек ее к себе. На глазах его показались слезы.
Гости один за другим, стали рассматривать вязанье и не находили слов для похвалы. На Нюту все эти похвалы производили чрезвычайно неприятное впечатление: она дрожала, опасаясь, что кто-нибудь заметит, что часть бордюра сделана другою, более опытною рукою.
