Вскоре к нашей трапезе присоединился и старичок. Выглядел он помятым и больше налегал на кофе и апельсиновый сок. Так что почти всю яичницу съели мы. Последняя, однако, яичница! С обеда — переходим на амброзию.
По краям площади теснился народ. Вознесение — это всегда праздник. Играл оркестр, и летели в небо сиреневые шарики. Шарики символизировали наши души.
«Спасите наши души!
Наш крик все глуше, глуше…
И ужас режет души
Напополам…»
Да… Эти досирсовые поэты такого насочиняют… Они жили в жестоком и глупом мире. Мы живём в эпоху сиреневого счастья. Люди перед нами расступаются. Мы идём возноситься! Что бы там ни болтали старички-алкоголики… Мы идём возноситься!
В центре площади стоял столик. В центре столика лежало вогнутое зеркало — чаша Сирса. Больше, конечно, походит на блюдце. Но блюдце — не звучит. Тогда уж — тарелка Сирса. Кастрюля Сирса… Святой Грааль — вот что более соответствует ситуации. И мы выпьем из него. Выпьем то, что там будет. Майка права.
Мы сели за столик. Старичок примостился слева от меня. Один стул, однако, оставался пустым. Кто подойдёт? Подошла молодая пара. Чуть старше нас с Майкой. Сияния над ними не было ни на грош. Но, если подошли, значит им это очень надо? И не в автографе же дело? Стул, однако, один. А их двое. И с ними ещё… Сирс Великий. Над пятилетней девочкой полыхал ярко-сиреневый вихрь… Возносилась, стало быть, она.
Нет, такие случаи, конечно, бывали. Неисповедимы пути Сирса. Мы с Майкой. Старый алкоголик с идеологическим уклоном, теперь вот ещё пятилетний ребёнок…
— Садись, Танечка, садись, — засуетилась мамаша.
— А вы… — Девочка смотрела на родителей. — Вы скоро прилетите ко мне на облака?
— Скоро, милая, скоро.
— Через два дня?
— Да… Наверное… Мы постараемся…
— Иди к нам девочка. Тебя Таня зовут? — ласково сказала Майка.
— Таня. И мне через три месяца будет шесть лет. А Феликс убежал… А вы будете со мной? — Девочка доверчиво смотрела на Майку. — Пока не прилетят папа с мамой?
— Да. Садись скорее.
Девочка подошла к последнему свободному стулу и села. Молодые родители благодарно улыбнулись Майке и стали медленно отступать. Потом повернулись и медленно пошли к толпе на краю площади.
— Да уж, — просипел старик, — ещё и… Ой!
Это я аккуратно поставил свой ботинок на его туфлю. И слегка надавил. До него, похоже, дошло. Ладно нам праздник испортил, но зачем же ещё и ребёнка пугать?
— А кто такой Феликс? — спросила Майка.
— Это наш кот. Вот такой большой! — девчушка развела в стороны маленькие ручонки. — Я хотела взять его с собой на небо. А он убежал и куда-то спрятался. Так и не смогли найти.
