До обеда мы едва успели натаскать воды и выкупаться. В такую жару и купание не приносит облегчения. Пока сидишь в воде, чувствуешь прохладу, а вылезешь на берег — снова душно и жарко.
— Вот так-то перед той еще войной, в голодный год было, — мрачно ворчит бабка Аграфена у печки, когда мы молча сидим у стола в ожидании обеда.
Появляется борщ, красный, душистый. Но он не вызывает аппетита. Я только чувствую усталость от духоты и больше всего жажду забраться куда-нибудь в холодок. Но где его найдешь, этот холодок? Даже в прибрежных кустах — словно в парной бане.
— Не спи за столом! — прикрикивает на меня дед, так как я опустил ложку в миску и застыл в такой позе.
— Все начисто попалит, все как есть попалит, — причитает бабка Аграфена.
Но дед вдруг резко перебивает ее:
— Постой-ка! — Он прислушивается, наклоняется к окну, а потом спрашивает нас: — Ничего не слышите?
Мне кажется, что я улавливаю однообразный монотонный звон. А может быть, это мне только слышится?
— Выйди-ка на крыльцо, послушай, — говорит дед.
И мы оба с Витькой выбегаем из избы.
На улице отчетливо слышны отдаленные удары в колокол. Я сообщаю об этом, и старики выходят на крыльцо.
— У Покрова звонят, — говорит бабка.
— Там, — соглашается дед.
Потом все снова возвращаемся в избу и продолжаем обед. Мне кажется странной такая безучастность стариков во время пожара. Пусть горит даже где-то далеко, в каком-то Покрове, но мы не можем сидеть сложа руки! С другой стороны, я представления не имею, где горит и что надо делать. Собираюсь обсудить эти вопросы с Витькой по окончании обеда, но не успеваю. Как только сковородка жареных грибов с картошкой полностью очищена, дед встает и говорит:
— Серега, возьми под навесом у стены багор, ты, Витюшка, заступ, он там в сараюшке, сразу как войдешь, за дверью налево. А ты, старая, собери нам чего перекусить в корзинку. Может, сегодня и не вернемся…
Через полчаса мы идем по тому самому пути, по которому шли тогда за грибами с дядей Васей. У деда Никанора за ремнем топор, на руке — корзинка, у Витьки на плече заступ. Я тоже было попробовал нести багор на плече, но вынужден был отказаться и взять длинный, довольно тяжелый шест наперевес.
Подходим к лесу. Навстречу выскакивают два зайца. Метрах в тридцати оба садятся, словно по команде поворачивают головы и, заметив нас, прыгают далеко в сторону, скрывшись в кустах.
— Пожар почуяли, к реке бегут. Малый зверь, а жизнь знает, — с улыбкой смотрит вслед зайцам дед Никанор. — Там, поди, жарко, моментом шубу припалишь…
