— Ну, чего замолчал? Говори до конца. Я тебе тоже такое порасскажу! — пробасил Петар, наклонив к камердиру растрепанную голову.
— Нет… Нет… Это великая тайна. Она может мне стоить места!.. Ну, если только не проболтаетесь… Уснул малый? Посмотрите-ка кто-нибудь…
Елена подошла к моему ложу, опустилась на колени, нагнулась ко мне и горячо поцеловала меня.
— Дивный хлопчик! — почувствовал я на щеках ее дыхание.
За ней подскочила и Аница.
— Дивный хлопчик!
Одна из них что-то шепнула на ухо другой, обе засмеялись. Елена потрясла меня за голову.
— Спит как убитый! — И они поднялись на ноги, закончив на том свою разведку.
Жорж опрокинул еще одну кружку, выпучил глаза и принялся так живо описывать Мецената, что даже Елена и Аница потупились, прикрыв руками глаза и щеки. Они судорожно хохотали, поглядывая сквозь пальцы на мужчин.
— Хватит, Жорж, хватит! — Аница зажала ладошкой камердиру рот…
Невыносимая тяжесть распирала мне голову. Казалось, на меня надели железный обруч, и он сжимал виски все сильнее и сильнее. Перед глазами у меня мчались одна за другой сотни грязных повозок со скрипом и визгом колес. Я впал в беспамятство, на меня будто навалился вурдалак, в висках стучало так, что казалось, голова вот-вот развалится. Так подействовали на меня разговоры разнузданных слуг, отравлявших мне душу первыми житейскими, в чем-то непонятными, а в чем-то слишком ясными представлениями о новом мире, куда меня привезли из деревни, о благодетеле, за которого еще дома следовало и утром, и вечером молиться богу, об этой испорченной компании слуг, где, как я понял, мне предстоит провести младые годы своего бедняцкого ученичества… Все это волнами наплывало на мою душу, как осенние туманы, ползущие вдоль горных потоков; они то поднимались вверх, заволакивая верхушки высоких деревьев, сквозь которые пробивалось тусклое солнце, то снова спускались на холодную и сырую землю и сливались с быстрой и прозрачной водой потока, а горизонт тем временем мрачнел, и солнце скрывалось…
— Это что! — затряс, будто лев, черной своей гривой Петар, а глаза его превратились в огненные шары. — Подумаешь! Я, вот, помню еще мальчишкой, вроде вот этого постреленка, подкрадывался через кусты и заросли к девчонкам, чтоб поглядеть, как они купаются и играют в холодном ручье. Ох, солнце божье!
— Слуги есть разные и господа разные! — в один голос простодушно возгласили Томица и Евица, которым тоже захотелось принять участие в разговоре.
