Суть истории состояла в том, что наш родич из гардероба своего светлейшего извлек старую парадную форму, которую тот носил, когда был студентом права. В ней-то он и красовался перед земляками. Наряды Юрича составляли предмет особенной гордости моего отца. Он ходил за ним по пятам. И когда к платью Юрича приставал пух или какая пылинка, или на нее попадали грязные брызги или еще что, отец тут же почтительно подскакивал, стряхивал и вытирал.
— Ой, ой! Храни бог нас и наши души! Юрич, ведь сколько же это должно стоить?
— Э-э-э, Йожица! — И камердинер называл сотенные суммы. Отец только ошеломленно разевал рот:
— Волов, корову, дом да все село можно купить за одно платье, один перстень! Да, что значит господином быть!
С камердинером Жоржем побратались в нашей округе все мелкие господа и прикидывающиеся таковыми, то есть деревенские мясники, корчмари, портные и им подобные, сменившие мужицкие порты и свитку на разноцветные панталоны и черный сюртук.
Даже жупник заискивал перед нашим Юричем, зазывал к себе на стаканчик вина. Отец мой, перебрасывая во рту трубку справа налево, истолковывал это так:
— Да, на то они и господа! Светлейший — он и есть светлейший! А наш Юрич при нем первый. Все эти наши деревенские индюки надутые — гм, разве это настоящие господа? А его сам священник уважает. Черт не дремлет! И ему иной раз надо курить ладаном, поклониться. Хочешь, чтоб господин тебя выслушал, был с тобой милостив, приласкай пса его, погладь ему и хвост, и морду, милуйся с ним, будто он тебе брат.
Как-то летом Юричу пришло в голову позвать отца в город, пусть-де мужицким трудом у светлейшего подзаработает. Времена пошли тяжелые, за грош и гору голыми руками с землей сровняешь, всю воду из реки вычерпаешь.
Отец пробыл в городе довольно долго. Я тогда как раз заканчивал последний класс школы.
Работа в хозяйстве светлейшего, не требующая, впрочем, большого напряжения благодаря стараниям Юрича, и дала отцу возможность заглянуть в чудесную, роскошную жизнь настоящих господ. Отцу моему часто и летом, в самый зной и страду вдруг мерещились запахи смачного свадебного жаркого, красного вина и сдобных пирогов. Ах, как он тогда вздыхал! Так зимой иной раз повеет черешней и земляникой. Но если в деревне только в пору свадеб да по большим праздникам на столе сладкая еда, то у настоящих господ она каждый день в избытке.
Господин камердир Жорж дал отцу хорошо это почувствовать, в полдень или вечером он частенько забирал его в дом, чтоб тот мыл тарелки с господского стола. Отец при этом обнаруживал среди господских объедков дивные кусочки, и сладкие, и ароматные. Каждую тарелку он тщательно вылизывал, прежде чем вымыть ее в тазу. «Ай-ай-ай», — довольно бормотал он себе под нос. За этим делом и застал его как-то Юрич.
