Подошел трамвай и, вздыхая на остановках автоматическими дверями, покатил к центру. Все места были заняты. Степану повезло — он сел рядом с какой-то толстухой. Все шло обычным чередом, когда около городского базара трамвай остановился и в вагон вошла молодая женщина... На юной незнакомке был синий бархатный плащ, из-под которого мелькали босые ножки, на руках она несла голого младенца, ребенок пускал пузыри и радостно смотрел вверх на пластмассовые светильники. У Степана потемнело в глазах. Сомнений не было: по трамваю шла юная мать с картины Рафаэля. При виде вошедшей сидевшие женщины покривили рты, а мужчины раскрыли газеты. Только один Степан привстал. Девушка благодарно улыбнулась и села на его место. И сразу поднялась и улетела прочь крыша вагона, показалось небо, а в нем ласковое солнце. Солнце осветило девушку, ребенок у нее на коленях загукал. Степан рассмотрел: она была действительно прекрасна, но синий плащ уже стал плохоньким дождевиком, а на ногах оказались тряпочные босоножки, впрочем, сходство с мадонной осталось и даже усилилось. Крыша вагона медленно вернулась на место, свет приобрел прежнюю яркость.
— Оторвите мне билет, — ласково попросила незнакомка.
Степан бросился к кассе.
— Небось для меня бы так не бегал, — сказала ему вслед толстуха. — Ошалел мужик от радости! На ноги хоть не наступай!
Трамвай бежал, постукивая и качаясь, земля вращалась все быстрее, до остановки, где надо было выходить Степану, оставалось два перегона.
— Придержите, пожалуйста, сумку, чтобы не упала, — попросила девушка.
— Да, да, конечно, — пробормотал Степан.
Дома за трамвайным стеклом мелькали, как бильярдные шары, деревья сквозили и сливались. И вдруг улица остановилась.
— Вот, — сказал он и почувствовал, что летит в пропасть. Сердце пробило грудную клетку насквозь. — Это моя остановка.
Девушка растерянно поднялась, Степан подхватил сумку, набитую пеленками, баночками и мисочками, и они вышли.
От ветра, который приходил в город из степи, перехватывало дыхание, ветер пах календулой и мятой, двери магазинов, открываясь, метали молнии. В сквере между баней и музеем пенсионеры играли в шахматы, они ходили, отдергивая руки от фигур, как от раскаленных углей: Девушка шла, придерживая рукой полу бархатного плаща, осторожно ставя босые ноги на сырой песок. Безмолвные старцы с картины Рафаэля, тоже босые, с седыми бородами, брели следом. Сзади них тащил сумку Степан. Девушка села на скамейку. Старцы исчезли, бархатный плащ снова стал дождевиком. Степан увидел, что у девушки лицо человека, который безмерно устал и не может больше бороться.
