– Я хочу провести здесь еще один или два дня. Если они схватят Терри, то не узнают, как он удрал. Это выяснится только во время судебного процесса. Убийство дочери Харлана Поттера даст по всей стране материал для газетных заголовков. Некоторые люди, заботящиеся о популярности, вроде Спрингера, могут в результате шумного процесса вознестись в министры юстиции, а оттуда в кресло губернатора…
Я замолчал. Эндикот иронически засмеялся.
– Я полагаю, что вы не очень много знаете о Харлане Поттере.
– А если они не схватят Ленокса, то и не захотят узнавать, как он удрал, мистер Эндикот. Они постараются как можно скорее предать эту историю забвению.
– Вы уже точно рассчитали, как все пойдет дальше, Марлоу?
– У меня для этого было время. А о Харлане Поттере я знаю только то, что он обременен сотней миллионов и что ему принадлежат девять или десять газет Как обстоит дело с шумихой в прессе?
– С шумихой в прессе? – холодно переспросил он.
– Да. Ни один репортер не брал у меня интервью. Я рассчитывал, что газеты создадут мне рекламу. Большую рекламу для моего дела. «Частный детектив предпочел сесть в тюрьму, но не предать друга».
Адвокат пошел к двери и обернулся, держась за ручку.
– Вы позабавили меня, Марлоу. В некоторых отношениях вы рассуждаете как ребенок. Верно, может случиться, что сотня миллионов купит себе порцию газетной шумихи. Но может случиться и так, что вместо этого будет куплена порция молчания.
Он открыл дверь и вышел. Надзиратель отвел меня назад в камеру № 3 отделения предварительного заключения.
– Ну, вы здесь долго не пробудете, если наняли Эндикота, – весело сказал он, запирая камеру.
Я ответил, что надеюсь на это.
Надзиратель вечерней смены был высокий блондин с широкими плечами и располагающей улыбкой. Он был средних лег и не испытывал ни сочувствия, ни злобы. Он хотел лишь иметь восемь часов спокойного дежурства.
Он отпер дверь моей камеры.
– К вам пришли из окружной прокуратуры.
Мы не спеша пошли к лифту и спустились в регистратуру. Возле стойки стоял толстый мужчина в коричневом костюме. Он курил трубку, ногти у него были грязные, запах от него исходил отвратительный.
– Я Спрэнклин, из окружной прокуратуры, – сказал он грубым тоном. – С вами будет говорить мистер Гренц.
Он достал наручники.
– Попробуем, как они вам подойдут!
Мы прошли через двойную дверь окружной прокуратуры. Телефонный коммутатор не работал – связь была на ночь выключена. На месте вахтера никто не сидел В некоторых кабинетах горел свет. Спрэнклин открыл дверь маленькой освещенной комнаты, в которой находились письменный стол, шкаф с документами, два или три стула и приземистый мужчина с квадратным подбородком и тупыми глазами на красном лице. При нашем появлении он поспешно убрал что-то в стол.
