— Да, ее личность сильно изменилась, — сообщила я.
— Какой она стала?
— Сексуально невоздержанной, мстительной, склонной к преследованию.
— Вот как? — еще больше погрузился в размышления Игорь Самуилович.
— Вы сообщили Гарднерам о наклонностях Кати? — отвлекла я его от мыслей.
— Да, я рассказал американцам о состоянии девочки, возможно, перестарался в описании диагноза, так как они испугались. Они очень просили меня, чтобы я «очистил» ее память, как они выразились, избавил от наклонностей, которые в дальнейшем могли бы проявиться и… — доктор замялся, Федор подбодрил его взглядом, — от привязанности к сестре.
«Это ужасно, — подумала я, — избавиться от любви к единственному близкому человеку». Мы с Федором переглянулись, но промолчали.
— И вы смогли выполнить их требования? — спросила я.
— Вы сами могли в этом убедиться, — опять просиял доктор.
— Но как? Это невозможно? — нарочно задела я его самолюбие.
— Почему же, — слегка обиделся он, — я изложил Костику, моему другу, профессору Левину, проблему, мы придумали меры наиэффективнейшего воздействия в короткий срок на подсознание Кати. Скажу вам, не хвастаясь, — уведомил нас довольный доктор, — нам это удалось! Правда, повторяюсь, Костик не верил в длительность этого воздействия. Но видите, я-то оказался прав. Мы сделали из Кати идеального безупречного человека!
— Да, мы уже поняли, — почти прорычал Федор.
Не пойму, этот доктор гений или чудовище. Или гениальное чудовище, для которого важны лишь опыты и открытия, а не моральная сторона. Помог ли он Кате своим вмешательством или навредил? Я спросила об этом доктора без обиняков:
— Что было бы с Катей, если бы вы не подвергли ее психику изменениям? Могло ли длительное сдерживание ее истинного «я» усугубить те проблемы, от которых вы ее на столько лет избавили?
Федор одобрительно кивнул.
— Интересный вопрос, — задумался профессор, — очень даже интересный, нужно провести анализ, смоделировать поведенческие реакции, построить график преобразований психики… Это любопытно и вызывает массу ранее не возникших вопросов… — он задумался, начал потирать руки и что-то писать на бумаге, — вы мне должны все подробно рассказать… — Профессор ушел в себя.
— Пойдем, Алиса, пока я морду ему не набил, уж очень руки чешутся, а он человек пожилой. Все равно мы, скорее всего, больше ничего не узнаем, — прошипел Федор.
— Мы уходим. В другой раз сообщим вам детали, — громко сказала я доктору.
— Хорошо, хорошо, Инесса проводит вас, — доктор, погруженный в свои размышления и записи, похоже, не очень понял, что я сказала, и не заметил нашего ухода.
