Балашов занялся брокерством случайно. В былые времена он открыл в Кавголово тир, обычный, стрелково-спортивный. Имел приличный доход. Дело расширилось, пристегнулся еще один тир, в Сестрорецке, без помощника не обойтись. Нежданно-негаданно помощник женился на актрисе из балета на льду и переехал в Москву. И вдруг вновь объявился в Ленинграде. По делам Товарной биржи, что набирала силу в Москве. Бывший помощник Балашова откупил два брокерских места и жил безбедно, правда, приходилось вертеться. Он и Балашову предложил устроить покупку брокерского места, надо было выложить двадцать тысяч, что по тем временам были деньги не слабые. Балашов сдал в аренду тир в Сестрорецке. Сдал армянину, что сбежал от резни в Сумгаите. Доложил еще деньжат и, купив брокерское место, стал регулярно наезжать в Москву, на торги. Удачно провернул несколько сделок, появились деньги. Но заболела жена. Однако зуд брокерского дела уже донимал Балашова, и он открыл в Ленинграде свой кооператив по маклерским услугам. А место на Торговой бирже в Москве Балашов решил передать по доверенности какому-нибудь смышленому молодому человеку из своего кооператива за пятьдесят процентов. Балашов не рассчитывал на долгое существование своего кооператива, размещенного в арендованной квартире на проспекте Художников. Собирал он торги два раза в неделю — по средам и субботам, проводя основное время в кавголовском тире, рядом со своим домом и больной женой. Он лелеял мечту вернуться в Москву, на Торговую биржу, только поправится жена, поэтому и старался удержать место за собой, так что передача по доверенности — отличный выход из положения…
Среди беспокойной клиентуры своего кооператива Балашов обратил внимание на Чингиза Джасоева. Тот не очень активничал в сделках, больше слушал, что-то подсчитывал на калькуляторе. Парень серьезный, не клюет на сомнительные предложения, себе на уме. Или очень обжегся на чем-нибудь.
Так и было. Вскоре после появления в конторе на проспекте Художников Чингиз клюнул на предложение «перекинуть» вагон глауберовой соли.
Солидный мужчина в тонированных очках, по имени Миша, оказался за одним с Чингизом столиком в кафе, где обычно обедали маклеры балашовского кооператива. Разговорились. Есть вагон глауберовой соли. За три процента Миша может уступить Чингизу этот вагон…
Два дня Чингиз мотался по стекольным заводам и химическим комбинатам. Никому соль была не нужна. Правда, к примеру, медицинский институт изъявил желание купить одну тонну, но потрошить вагон Миша не разрешал — или все брать, или ничего. Наконец Чингиз наткнулся на мыловаренный завод, где соль нужна была позарез. И именно сейчас. Чингиз позвонил Мише, тот оказался на даче. С трудом разыскав дачу, Чингиз прикатил туда, чтобы узнать… что вагон не с глауберовой солью, а с какими-то брикетами. И вообще уже продан. Миша извинялся, вздыхал, жаловался на первую жену, которая хочет оттяпать у него половину дачи, предлагал остаться пообедать. Чингиз еле сдерживал себя, чтобы не дать Мише по морде. Без тонированных очков, в мятых рейтузах Миша выглядел жалко.
