— Говори по-русски, — прервал Чингиз своего приятеля. — От Рафика у меня тайн нет.
Сулейман продолжал говорить на своем языке, не меняя тон. Вытянул ногу, извлекая из светлых брюк кошелек. Нога оказалась короткой, видно, он только за столом представлялся высоким. В проеме бумажника проглядывала плотная пачка валюты. Сулейман отделил двадцать долларов и положил на стол. Это почему-то вывело Чингиза из равновесия. Он шагнул к столу, подобрал купюру и вернул в оттопыренный карман пятнистого пиджака Сулеймана.
— Смотри, он мне залог оставляет! — выкрикнул Чингиз. — Ты мне тоже не нравишься, Сулейман, дорогой. — Чингиз достал деньги из ящика стола. — Вот тебе пятьсот рублей. Больше у меня нет.
Сулейман пожал плечами и подобрал деньги.
— Вот жизнь пошла, — усмехнулся он толстыми, чуть навыворот губами. — Валюта есть, а денег нет. Даже бензин купить не на что. Она, собака, жрет почти двадцать литров на сто километров. Восемь цилиндров, трактор, а не машина.
— Зачем купил такую машину? — равнодушно произнес Чингиз. — Взял бы «жигули», как я.
— Сравнил! — хохотнул Сулейман. — Я в свой автобус могу целый гарем усадить. Все равно что номер в гостинице. Очень удобно где-нибудь за городом. — Сулейман показывал крепкие ослиные зубы. — Брошу дело — продам… Спасибо за деньги, выручил. Верну с двойным прицепом. Говорят, скоро разрешат свободную торговлю валютой, даже не верится…
Сулейман, не вставая, стянул со спинки стула свой пиджак.
— Пора идти. Девочка уже полчаса ждет, совесть надо иметь.
— Ушла, наверное, — обронил Чингиз. — Торопись.
— От меня не уходят. К тому же у меня сейчас свидание деловое. Не только у тебя дела. — Сулейман что-то добавил на своем языке.
— Ладно. Я подумаю, — ответил Чингиз.
Сулейман и впрямь оказался невысокого роста. А при крепком торсе и широких плечах выглядел даже уродливо.
— Ты посиди тут, я провожу, — обратился Чингиз к Рафинаду.
— Сам найду дорогу. — Сулейман протянул Рафинаду руку. Перстень больно прижал ладонь Рафинада. — Не надо провожать, сам нашел, сам и уйду.
— Потом скажешь всем, что я забыл закон, даже не проводил земляка, — усмехнулся Чингиз и вышел следом за своим гостем.
Рафинад остался один. Налил еще четверть стакана вина. Настоящая «Изабелла», такой вкус не забывается. И все со времен студенческих стройотрядовских дней. Чего только они не строили лётом. И в Горном Алтае, и в Крыму…
Рафинад сделал несколько шагов по комнате, что-то тут изменилось после его последнего визита. Из полупритона, с бутылками, распиханными всюду, комната превратилась в суховатый канцелярский кабинет. На стене — график с названиями каких-то предприятий, телефонами, фамилиями и должностями. На подоконнике — груда записных книжек, учебники, тетради… Пропал налет той фарцовой роскоши, что отличал когда-то «изолятор». Куда-то подевались свертки, коробки, пакеты с импортными наклейками, особым духом птичьей жизни…
