Посреди его речи, по данному знаку, начали тушить лампы. Виоланта была большая трусиха, как мне шепнули товарищи; все должны были один за другим выйти из темной комнаты; и когда Виоланта сбросит с головы платок, она очутится одна в темноте.
— Теперь тише, — приказал Бенедикт. Все смолкли, и Бенедикт импровизировал приговор; посреди его речи все тихо вышли из комнаты, горела одна только лампа, и ее я должен был, как последний, унести. Бенедикт воскликнул глухим голосом: — Еще пять минут, и последует казнь! — после чего он вышел.
Я взял лампу и очень был рад окончанию этой нелепой комедии. Я стоял совсем против раскрытого окна, и мой взор случайно упал туда… Я так задрожал, что едва не выронил лампу. Там, залитая зеленым светом, стояла прекрасная тень девушки, о которой я целый день думал. Ее высокую, стройную фигуру окутывала легкая белая одежда, темно-каштановые волосы были завязаны черной лентой, чтобы они не рассыпались, белый низкий лоб блестел, как мрамор, а серые странные глаза были наполовину закрыты. Руки были крестообразно сложены на груди, и на их тонких сгибах сверкали золотые браслеты. Она возносилась, как белое облако, и стояла на подоконнике, подняв бледное грустное лицо к небу, как в тот раз, на Петршине, под деревьями, когда Бенедикт так легкомысленно объяснился ей в любви. Здесь, где шум оргии на минуту смолк, среди дыма сигарет и чада ламп, она величественно стояла, как воплощение поэзии лунной ночи. Но это было невозможно, я — несомненно — ошибался! Как могла она прийти сюда, как могла она без головокружения стоять на этом подоконнике, над пропастью! Я закрыл глаза; когда я их открыл — видение все еще было там.
— Это невозможно, — снова прошептал я. В ту же минуту Виоланта упала к моим ногам, бледная, как смерть. Она сбросила платок с глаз, ее взор упал на окно, и она увидала там белый призрак. Я поднял ее и положил на гобелен, покрывавший ее трон; затем двери отворились, и общество, удивленное долгой тишиной, вернулось в комнату. Я быстро взглянул на окно — видение исчезло.
— Прочь отсюда, прочь! — кричала Виоланта, опомнившись.
— Ради самого Бога, что случилось? — спросил Бенедикт, увидав ее бледность.
— Пусть кто-нибудь затворит окно! Это было ужасно! — рыдала она. — Я видела дух. Там, там стоял он, это была женщина, бледная, как смерть, с опущенными глазами!
Не было конца смеху. Я же пробрался к окну и взглянул на эту торжественно тихую, прекрасную ночь: как она была задумчива, о, как задумчива! А вдали, за высоким фронтоном соседнего дома, поднималось что-то, похожее на белую прозрачную тень, которая скоро исчезла. Я закрыл окно занавеской и вернулся к столу. Виоланта плакала, оттого что ей никто не верил.
