Когда Джумахмедов построил караул у забора, выяснилось, что в шеренге нет Учителя — он стоял на пятом, самом отдаленном посту, поэтому его никто видеть не мог. Сержант, кратко сматерившись, открыл в заборе дверь — на трапе, видимо, никого не было видно. Он зашел в караульное помещение и начал кричать по селектору. Выяснилось, что Джумаев так замерз и скрючился, что руки не слушались — и он не мог откинуть крючок двери.
— Вот чурка! — сказал вернувшийся Джумахмедов. — Сам сообразить не смог — я ему говорю, бей прикладом! Чурка.
Еще минут пять ждали, когда Джумаев появится. Когда он наконец-то пристроился к шеренге, сержант приступил к проверке оружия, к обязательной процедуре. Сержант проверял, не загнал ли кто-нибудь патрон в ствол, развлекаясь от скуки или перессав от страха. Потом Носатый рассказывал так.
По правилам начальник караула должен сам проверять оружие, шагая вдоль шеренги за спинами и заглядывая в ствольную коробку в тот момент, когда воин сдерживает рукой затвор. Но Джумахмедову «на все было положить свой…». По его команде все хором нажали на курок, чтобы сделать контрольный спуск. Носатый еще секунду-две смотрел по сторонам, пытаясь увидеть того, кто совершил такую страшную оплошность: один из черных стволов, поднятых в небо, с огнем и грохотом выпустил туда пулю. И вдруг по взглядам, направленным на него, все понял — хорошо еще, что предохранитель стоял на одиночном режиме, только очереди не хватало…
Носатый был парнем спокойным и крепким, с претензиями, обещал быть классическим старослужащим. В этот февральский караул он совершил промашку — и только. Сказались бессонная ночь, дикий холод и постоянное напряжение. Мутная вспышка страха затмила огонь и даже толчок выстрела — и мозги сработали на самозащиту. Поэтому он озирался по сторонам в поисках автора собственного выстрела.
— Ты почему магазин не снял, ублюдок? — сказал в наступившей тишине сержант.
Джумахмедов стоял перед Носатым, вытянувшись и сжав кулаки, с ненавистью глядя в подрагивающее от холода и испуга лицо солдата. Он сдерживал себя, чтобы не ударить Носатого, но не сдержал.
— Что-о-о? — тихо проревел Джумахмедов на неловкую, с заиканием произнесенную в оправдание фразу солдата, которую Гараев не расслышал. — Что? Что? Да кто тебе позволит базарить в строю? Я тебя спрашиваю…
Раздался глухой стук — это сержант ударил Носатого кулаком в грудь, в шубу, смягчившую удар, от которого тот только покачнулся. Сержант тут же замахнулся вторично, метя на этот раз уже в лицо, но Носатый резко перехватил его руку.
