— В отключке товарищ сержант. Наверное, сон видит, как снова в чайхане работает. Сегодня собачнику рассказывал, старый чай, говорит, на крыше подсушишь, потом добавишь в него свежего, подмолодишь — и по тому же кругу пускаешь. А старики хвалят, дескать, чай-то…
Горячий, вязкий и горький чифир! Григорий пил этот заваренный другом на совесть чай и, казалось, чувствовал, как побежала его проснувшаяся кровь. Наглотавшись вволю, он спросил о проверяющем.
— Нет, офицерский состав, скорее всего, только к утру будет, — широкоскулой улыбкой ответил Ширинкин. — Ну, я побегу — отнесу сигареты Хакиму на седьмой.
И скоро быстрому Валерке, который был сегодня подменным часовым в карауле, «стой, кто идет?» кричал уже девятый пост, а там — восьмой и, наконец, седьмой…
Разговор и чай взбодрили Гараева, так что два следующих часа пролетели, как говорится, планером. Вот только ноги болели, вынуждая его не стоять, а ходить и ходить по посту, как по камере — два метра на два — в штрафном изоляторе жилой зоны. За многие годы дерево вышки насквозь пропиталось сигаретным дымом, потом и другими человеческими запахами, поэтому Григорий то и дело переваливался грудью в окно и глубоко вдыхал ночной воздух — сосновый, опилочный. Производственной зоне спать тоже не полагается: громоздко шевелился башенный кран, за белой стеной ближайшей пожегочной ямы потрескивали горящие там щепа и сучья, мелькал далекими огнями вкатившийся в зону с пустыми платформами тепловоз.
В пять часов на периметр прошел Джумахмедов. На пост не поднялся. Светало. Вскоре на площадке перед контрольно-пропускным пунктом, квадратом, огороженным колючей проволокой, стали собираться первые осужденные. Все в темно-серой полосатой форме, они молча стояли или ходили парами по диагоналям, тихо разговаривая. Это, говорят, у них привычка, выработанная годами жизни в камерах, — ходить по диагонали. И вот в шесть часов над притихшей зоной раздался резкий зуммер сигнала — съём! Наконец-то съём…
Через шесть часов взвод подняли. Оказалось, что лейтенант Фролов не знал о разрешении командира роты спать все восемь, — бывает… Под пристальным руководством сержантов солдаты быстро упаковали постели в аккуратные «конвертики» одеял, гладкими досочками отбили по их бокам «уголки» и выровняли по нитке оба яруса — подушки тоже. После обеда взвод построили на плацу.
— Джумахмедов! — крикнул лейтенант Фролов с крыльца. — Назначь наряд на кухню!
И бывалые воины тут же, лениво и почти не демонстративно снимая ремни, группой направились к курилке. Остальные не двигались и дышали, с интересом разглядывая собственные пуговицы. А замкомвзвода, закинув голову, как птица, чуть ли не к лопаткам, с прищуром начал процеживать взглядом подчиненных ему людей.
