Из тележки на старую дорогу деловито, свесив по очереди ножки в лёгких сандаликах, спустилась девочка лет трёх-четырёх. Милая, с курчавыми русыми волосиками и чистым, наивным взглядом. Оказавшись на твёрдой поверхности, она как взрослая оправила платьице и внимательно осмотрелась.
– Дядя, глас где? – неожиданно обратилась она ко мне. И так неловко стало! Я совершенно забыл про повязку, теперь вот ребёнка пугаю…
Ответить не успел. Дядька подхватил кроху на руки и бережно передал… женщине, стоящей рядом. Она была тоже высокой, мосластой, не ниже метр девяносто, но какой-то… безжизненной. Именно потому я и не обратил на неё сразу внимания. Ни слова, ни жеста, ни движения. Статуя, а не человек.
Присмотревшись, неожиданно понял, что затрудняюсь определить её возраст. Где-то между двадцатью пятью и сорока. Отрешённое, словно потустороннее лицо, расплющенные от тяжёлой работы руки, небрежно одетое платье с длинными рукавами. И равнодушие, отчётливо просматривающееся в её глазах. То самое, что приходит к тем, кого недавно постигло большое горе; или у смирившихся со своей участью смертельно больных.
Женщина совершенно без эмоций приняла ребёнка, а человек с нежностью принялся разъяснять девочке:
– Анечка, ты у мамки на ручках побудь, пока деда с дядей поговорят. Хорошо? – и, уже к женщине, более строго. – Ира, не урони.
Последняя ничего не ответила, но малышку перехватила поудобнее.
– А ты иглать будесь? – снова ко мне.
Бр-р-р. Никогда не умел обращаться с детьми. Робел. Даже с сестричкой старался не оставаться в одном помещении, пока она не подросла. Но отвечать что-то надо…
– Пока нет. У нас с твоим дедушкой разговор взрослый и важный. А потом посмотрим.
Похоже, девчушка слышала подобные ответы не в первый раз. Она потешно наморщила лобик и глубокомысленно произнесла, ни к кому не обращаясь:
– Лебёнком быть плохо. Иглать мозно только вецелом. А вецелом спать надо.
Я не очень понял смысл этой фразы, но сомнения оставил при себе, переключившись на дядьку.
– Так что, поторгуем?
– Можно. Что нужно?
– Еда. Что в оплату берёшь?
– Договоримся… Приятелю скажи, пусть выходит. Думали, я не заметил, что со вчерашнего дня под присмотром?
Что отвечать? Врать? Опасно… Зюзю показывать тоже нельзя…
Пока я размышлял, как приличнее выкрутиться, дядька неожиданно поинтересовался:
– Скажи мне, Витя, какой породы твоя тварь? – и, глядя в моё вытянувшееся от удивления лицо, рассмеялся, чисто и искренне. – Да не удивляйся! По всей области уже знают, что одноглазый мужик по имени Витя и погремухе Кривой выпустил всех обитателей зверинца и чего-то накуролесил в Белгороде. Тоже мне, бином Ньютона тебя узнать… Думаешь, много сейчас одноглазых тут бегает? Для информации – крепко поперёк глотки ты кому-то встал! За твою голову награда объявлена – двести грамм золота. Серьёзная сумма! Так что ловят тебя, хлопчик.
