И ни одного свежего следа, ни гула от работы двигателей, ни души... Тихо.
— А где все? — решил прояснить Иванов давно занимавший его вопрос.
Идущий впереди одноногий вздрогнул, как от удара. Похоже, слишком перепугался, козлина с инвалидностью. Вон, затылок испариной покрылся... Ничего, ему полезно. Людей помогать в рабстве держать — нормально, не жаловался. Наверняка и зарплате за свою шакалью деятельность радовался, совершенно ни о чём не задумываясь. Так что пусть побоится.
— Ты глухой? — подпустил металла в голос парень. — Или тебя к твоим дружкам отправить на отдых? Погода сейчас как раз почти пляжная... Замерзать одно удовольствие.
— Так закрыты, — промямлил инвалид, ловко перебирая тростью и забавно подпрыгивая при передвижении. — Как за вами поехали — всех в общежитие загнали...
— Куда? — не поверил своим ушам Серёга.
— В общежитие. Ну, где живут они, — подобострастно разъяснил идущий впереди. — До особого распоряжения.
— И они не выходят? Даже перекурить? — продолжал удивляться Иванов, крепко сомневающийся в словах своего провожатого. — Не звезди. Я на мониторе камеры видел, а не общагу.
Мужчина снова вздрогнул.
— Ну, комнаты начальство по вечерам, конечно, на ключ запирает... просто общежитие — это так называется...
— Какие, сука, тонко организованные люди, — только и смог выдавить из себя бывший инспектор. — Об-ще-жи-ти-е — раздельно, по слогам, повторил он это слово, будто впервые его услышал и теперь пробовал на вкус. — Утырки, мля... Это ж надо так тюрьму обозвать!
— Мы пришли, — подавленно пробубнил одноногий, остановившись и указывая на обычный бокс для техники. — Там.
Серёга остолбенел от такой наглости.
— И что? Ты мне предлагаешь самому прогуляться? Совсем берегов не видишь?
Вместо ответа одноногий упал в снег, схватил Иванова за колени и страстно, захлёбываясь слезами принялся умолять:
— Не погуби... нет моей вины... не знал ничего...
Зрелище плачущего навзрыд, истерящего инвалида было даже не отвратительным, а тошнотворным. Сопли, слюни, слёзы, безумный огонёк страха в глазах, мелко дрожащие голова и руки — такой вот коктейль из человеческих эмоций плескался у Серёгиных ног.
Парень попытался вырваться, отшагнув назад, но одноногий уцепился крепче пиявки. Даже случайно получив коленом в челюсть, он не оставил своих попыток вымолить себе жизнь, совершенно не обращая внимания на разбитую и разом опухшую губу, бессвязно бормоча сквозь рыдания:
— Нет... нет... не я... не... не...
