— А сам?
Призрак явно расстроился.
— Сам я не смогу. Ограничение по грузоподъёмности в девяносто девять грамм, чтобы контрабанду не таскали. Придумал у нас один умник, ещё при Годунове в воеводах ходил. Нудный... Был бы я ангелом — без проблем. И проклятие прямо тут бы снял. Но это всё влажные мечты! — неожиданно резко закончил он. — Поможешь?
Иванов думал не долго. Увиденного ему вполне хватило, чтобы поверить этому мёртвому парню.
— Помогу. Только ждать долго. Она же примёрзшая.
— Чепуха.
Призрак подошёл к холодильнику и приложил к нему свою Печать. Через десяток секунд послышалась звонкая, частая капель, а через минуту он произнёс: «Готово. Забирай».
Серёга подобрал с грязного пола какой-то пакет и, стараясь не смотреть, сунул в него голову. После повернулся и, внимательно всматриваясь в лицо покойного коллеги, едко спросил:
— Скажи пожалуйста, а как ты такой небесный сюда припожаловал? Чего же раньше не заявился со своей лампочкой и этих бесов не изгнал? И баба живая осталась бы. Странновато получается...
Призрак не смутился.
— Как только душа женщины в очереди в чистилище появилась, бледная, серая — так сразу ей занялись. Только напугана она сильно, и двух слов связать не может. Несколько часов бились, пока хоть какое-то представление о случившемся составили. Потом ещё час адрес вытряхивали. Потом, — было видно, что ему неприятно это говорить, — дом искал. Города я не знаю, денег у меня нет — такси не возьмёшь... Как смог, так и добрался. Будто у вас по-другому! «Убьют — тогда и приходите!» — гнусавым голосом процедил он.
Всё так... Крыть было нечем.
Вышли на улицу под непрекращающийся, моросящий дождь. Из-за забора торчал любопытный носик Антонины Руслановны.
— Уже все следственные действия, чтоль, выполнили? — ехидно спросила она. Предыдущие эмоции уже переработаны, потому старушке хотелось новых.
Вместо Иванова ответил призрак.
— Конечно, не вечно же нам тут писать. Сейчас голову отвезём, и всё, пойдём отдыхать.
— Какую голову? — не поняла женщина.
— Вот эту, — Антон неожиданно превратился в невысокую худую женщину, которая на пластиковом, старом подносе держала свою голову. Точно такую, как лежала в пакете.
Старуха истошно завизжала, выпучив глаза. Голова на подносе, между тем, раскрыла глаза и громко прошепелявила:
— Съем! Съем! Съем!
После такого зрелища, пробравшего даже Сергея, Антонина Руслановна опрометью бросилась к себе в дом, нервно крестясь. Антон снова стал Антоном.
