— Ушел от Иванцова, ну его к черту, — сказал в сердцах Степан.
— Совсем ушел?
— Совсем. Пускай сам своих гусей пасет.
— А рисовать-то маленько хоть научил?
Степан пожал плечами. Старик подвинулся на пороге.
— Садись, посиди.
Степан сел, развязал узелок и подал старику картонку, где была нарисована с журнальной репродукции лунная ночь.
Старик откинул голову и долго смотрел на картонку сквозь очки.
— Это чего же, сам нарисовал?
— Сам.
— Ага... Это не наше ли болото?
— Нет, это с настоящей картины срисовано.
— А иконы писал?
— Нет, не давал он иконы писать, ну его к черту.
— Чего это ты расчертыхался? Нехорошо.
— Не везет мне в жизни, дедушка, чего делать...
— А ты господу помолись, скорей повезет.
— Я молился, а все равно толку нет.
— Какой ты скорый. Ты хочешь, чтобы тебе сразу после молитвы боженька и счастье дал?
— А сколько ждать надо?
— Про это Он знает, — сказал старик и поднял палец вверх. — Он, понял?
Вверху, в лучах заходящего солнца ярко и грозно блистали золотые купола собора. Черными стрелками высоко в небе скользили ласточки.
— А вот говорят, — сказал Степан, — на бога надейся, а сам не плошай. Это что значит?
— А это значит, что молись, да и дело не забывай, от дела не бегай, терпи, где прижимает, не ропчи, бога не гневи. А ты вот — убежал!.. Убежал — не сплошал, — добавил вдруг старик и улыбнулся. — Ну, куда мне теперь вести тебя, горе луковое?
— А вот есть такой Колонин, к нему отведи.
— Колонин? Чего-то не слыхал я про такого... А к Вижайкину не хочешь? Наш батюшка Симеон его почитает...
— Нету, не хочу. — Степан повесил голову. Можел быть, он забыл, как назвал этого художника Иванцов?..
— Не хочешь... А Колонина, правда, я чего-то среди наших богомазов не знаю, не слышал. Может, из новых какой...
Наверное, забыл. Но не идти же к Иванцову, да он и не скажет. Видно, одна дорога — к брату Ивану...
— А вот скажи, дедушка, как может человек пропадать?
— Пропадать человек, Степа, может от чего хошь. Много всяких незадач в жизни бывает, вот человек и заботится душой, и все у него из рук падает, и все-то ему не мило. Ну, в ту самую минуту черти-то его и укарауливают и искушают слабого человека, нашептывают на ухо всякие-то соблазны. Человек-то и поддается, как наш праотец Адам, слабый, прости господи, человек...
— Нет, дедушка, как у нас в Алатыре люди пропадают?
— А вот также и пропадают, через бесов. — Старик истово перекрестился на купола, уже потухшие, потемневшие.
