Существенно, что в Древней Греции мужская фигура воспроизводилась обнаженной, а женская полностью драпировалась. До конца III века до н. э. греческая скульптура деликатно скрывала все женские прелести под складками ткани, зато герой представал облаченным лишь в свою великолепную наготу, порой подчеркиваемую коротким ниспадающим с плеч плащом. Нагота как одеяние наиболее убедительно передавала совершенство мужской силы, добродетели и чести, придавая им дополнительный смысл: независимость и рацио. Гармоничная нагая красота героя наглядно выражала моральную и ментальную чистоту. Скромность же была обязательным элементом женской добродетели: женский пыл, энергия, мудрость и даже сексуальная привлекательность должны были просачиваться через этот фильтр. Возникающая в результате комбинация могла уместно обозначаться полностью окутывающим и прилегающим к телу одеянием.
Портные, уже привыкшие создавать театрализованные костюмы без особой заботы о покрое, попросту стали иначе распределять материал, подражая античным статуям. Им удавалось создать иллюзию наготы, в большей или меньшей степени задрапированной. Под такую драпировку обычно надевались различного рода трико телесного цвета и новые приспособления, разделяющие и округляющие груди, — создавался новый театральный эффект. При этом портные, все еще выполняя основную задачу сконструировать полную трехмерную оболочку мужского тела, пытались воспроизводить обнаженного древнегреческого героя исключительно на основе существующего репертуара мужской одежды.
Если дизайнеры и модистки под конец XVIII века обрели достаточную свободу, чтобы отбросить крупные шляпы, обручи кринолина и одеть женщин в ниспадающий прямыми складками муслин, то мужской портной по-прежнему был скован принципами своего ремесла и не мог от них отказаться — не мог попросту раздеть мужчин или обмотать их туниками, как на сцене. Чтобы передать образ неприукрашенного мужского совершенства, приходилось полностью воссоздавать иллюзию мужской наготы из ткани, изображать абстрактную статую обнаженного героя по портновским правилам. Это означало модификацию существующего костюма без отказа от его базовых компонентов, без отхода от методов конструирования и без выставления напоказ лишнего миллиметра кожи. С тех пор как обнаженная классическая фигура стала новым образом естественного человека, современный мужчина мог испытывать разумное желание предстать в героическом виде, но не стремясь при этом безумно к невозможному идеалу. Он попросту выражал здоровое тяготение к норме, и теперь портной мог ему соответствовать. Модные закройщики брались за обычную одежду и превращали искусственного мужчину в парике эпохи рококо в благородного античного естественного человека. Они предлагали уместный перевод идеального классического тела на язык современной одежды, которая и сама по себе была наиболее «естественна» с точки зрения традиции и даже напоминала об Адаме до грехопадения, об Адаме в саду. Ею стала простая одежда сельской Англии.
