Между тем в гостиной и в бальном зале, на улице и в церкви женщины выступали в созданиях модисток, которые привнесли в царство женской фантазии почти книжную идею утонченности, сентиментальность, набожность, «готическую» угрюмость, культ чувств и прочие аспекты культуры XVIII века, не обнаруживавшиеся в мужской моде. Только женщины могли в 1778 году украшать голову моделями деревень и кораблей под парусами. К тому времени выражать визуальную фантазию в одежде стало сугубо женской привилегией. Теперь кавалеры сознательно воздерживались от того, чтобы превращать свое одетое тело в изысканное творение визуального искусства, как это делали в прежние века Генрих VIII и Елизавета I, Карл I наравне с Кристиной Шведской. Продукты мужской фантазии стали отделяться от личности мужчины, и женщины дистанцировались от мужчин.
Томас Лакёр в книге «История сексуальности: тело и гендер от греков до Фрейда» высказал утверждение, что физические сексуальные идентичности мужчин и женщин были реконструированы в XVII веке. Дальнейшие сдвиги в области мужского и женского портновского искусства подтверждают эту мысль. Постепенно укрепляется то, что ученый называл «двухполовой моделью» идентичности: возникает понимание, что мужчины и женщины принадлежат к двум совершенно отдельным, принципиально различающимся полам — «противоположным полам», как их позднее стали называть. Такая модель пришла на смену гораздо более древнему представлению о двух взаимодополняющих версиях единого человеческого пола, причем женщина считалась менее полной и реализованной стадией развития человека. Различия тогда оценивались по единой шкале. Считалось, что женщина обладала меньшим количеством внутреннего жара — этот жар выталкивал мужские гениталии наружу и наделял мужчин активным воображением, волей и суждением, желанием творить и обсуждать идеи, а также внешние объекты и ситуации. Недостаток сил удерживал и детородный аппарат женщины, и ее воображение внутри тела. Ее репродуктивные органы в точности соответствовали мужским, только вывернутым наизнанку.
Новая идея Женщины, освободившая ее от состояния недоделанного мужчины, предоставила женщинам новую отдельную сферу для упражнения своей фантазии. Эта идея опиралась на более глубокое знание анатомии и новое представление о причинно-следственных связях, однако дозволенные границы особой женской сферы по-прежнему удерживали женский разум в полной сосредоточенности на женском теле и более прежнего вынуждали женщину заниматься главным образом воплощением мужских фантазий. Женский дар воображения целиком направлялся на видоизменение в соответствии с мужскими желаниями: вечные образы надстраивались как суперструктура на утягивающем все тело корсете, а поскольку сам корсет был скрыт от Мужчины, тот мог забыть о том, как его изготовил.
