— Ушел. Картину ты лихо нарисовал! Только вот чуточку приврал, а так точно и дядя Андреян, и я...
Венька осторожно взял картину и, не обращая внимания на Егора, слез с чердака и ушел.
«Ах, вот ты какой гусь!.. Когда Егор был нужен, ты увивался вокруг, а сейчас — к черту! Погоди же, еще подткнешься! — затаил обиду молотобоец. И стал ждать, когда «подткнется» Венька. Время пришло. Но в Венькиной комнате, где все стены увешаны картинами, душа Егорова оттаяла окончательно.
Виды были близки и знакомы. Егор почувствовал, как защемило сердце. Ведь завтра он уедет от этой красоты. Он понял Веньку, понял, зачем ему нужна работа молотобойца. Венька хочет рисовать, он думает об институте.
Егор снял нужную картину, закрыл ее газетой и вышел на улицу.
3
— Дядь Андреян, привет!
— А, Ерка! Пришел все-таки напоследок, — с упреком сказал Андреян.
— Последок будет завтра. Вы обязательно приходите. — Егор взглянул на Веньку. — Молотобоец у вас достойный.
Андреян дернул дремучей бровью.
— Что вы работаете?
— Работаем... — Андреян усмехнулся.
— Вень, дай-ка молот.
Венька передал Егору «понедельник», отошел в сторону.
— Постучим, Андреян Михайлович, для памяти!
— Ишь, разоделся и стучать пришел! — добродушно пробурчал кузнец.
— Это пустяк! — Егор снял пиджак и повернул галстук так, что он оказался за спиной.
— Как бы рубашку окалиной не прожгло.
— Эх, елки-палки, — он разделся до пояса. — Стучать будем?
— Приспичило! Стучать — не кричать, настучавшись, не сплясать! — Повеселел Андреян. — Ну-ко, ну-ко. — Он зазвенел молотком о наковальню и ударил по раскаленному железу.
Егор двинул плечами, легко взмахнул молотом. Мышцы, привычные к таким движениям, вздулись под светло-коричневой кожей и, словно стальные пружины, вытянулись и сжались в такт взмаху молотобойца.
После нескольких ударов Андреянова молотка и Егорова «понедельника» кузница наполнилась ритмичным звоном. С каждым новым ударом ритм учащался, нарастал, и звон переходил в музыкальную мелодию.
Венька следил за каждым движением кузнеца и молотобойца. Он удивился их слаженности, Заметил он, что Андреян и Егор понимают друг друга без слов. Каждый стук кузнеца — это целое предложение, и кусок железа за несколько минут принимал нужную форму, становился деталью.
«Да разве я когда-нибудь так научусь работать? Прав дядя Андреян, что не хочет меня...»
А Андреян почувствовал Венькину боязнь; он застучал еще быстрее, еще лише, превращая Егора в виртуоза:
