— Заяц! — крикнул он. — А-т-ту, косого-о! Бах! Бах! — старался он напугать зверушку. Заяц убегал по вспаханному междурядью и хорошо был виден. В конце ряда он метнулся в сторону и так же неожиданно пропал, как появился.
— Вот бы сейчас двухстволочку, — мечтательно сказал Андрей, — и как он близко подпустил. Ату-у! Косого-о! — опять закричал он.
— Ты что? Совсем?
— Не совсем, а мне хочется услышать эхо, помнишь, как весной, когда мы были на речке?
— Что здесь тебе, горы? И, как мне кажется, тогда была весна. Осенью эха не бывает, — с оттенком грусти сказала Лида. — Смотри, вот та груша! — она побежала, Варопаев кинулся за ней. — Осторожно, Андрей, подавишь. Они, наверно, все сейчас на земле.
Но на земле груш оказалось немного. Андрей разделся, снял туфли и полез на дерево. Просматривая сучья, он рвал почерневшие плоды.
— Ты потряси дерево, — подсказала Лида. — Тряси сильней!
Андрей так затряс, что осыпались вместе с грушами и листья.
— Дерево свалишь, верзила ты эдакий! — смеялась Лида.
— Поберегись! — заорал Варопаев, прыгая с дерева.
— Что ж ты так орешь? — запустила в него грушей девушка.
— Агрессия! — Андрей стал гоняться за убегающей Лидой. Она ловко увертывалась, когда он ее настигал, кружила вокруг деревьев. Изловчившись, Варопаев поймал ее.
— Сдаюсь! — сквозь смех выдавила она, опускаясь на землю.
— То-то же! — снисходительно сказал Андрей,
— Андрей, сходи все-таки, собери груши, я так устала, сходи, а?
— Ну, сиди здесь и ни с места, поняла? Ни сантиметра в сторону, иначе я не найду тебя, — шутя сказал он и побежал собирать груши.
Домой они возвращались далеко за полночь. Лида швырвула одну грушу в блестящую лужу, вместо всплеска воды она увидела, как груша покатилась.
— Лед! — удивилась она. — Ты чувствуешь, морозит?
— Какой там морозит...
— Вот смотри, — она подошла к луже и дотронулась носком кеда. Тоненькая корка льда хрустнула.
— А ведь правда, лед! Готовь, Лидунчик, коньки, скоро мы отпразднуем настоящую зиму на катке.
Лида погрустнела и заторопилась.
— Пошли побыстрее, скоро, наверное, утро. Тебе хорошо, выспишься.
— Почему тебе плохо? Завтра воскресенье, вернее, сегодня. Ты тоже выспишься.
— Я как-то забыла... Я так устала, Андрей.
— А я замерз. Вот только сейчас почувствовал, как похолодало.
Они подошли к дому. Прощаясь, она долго не отпускала руки Андрея, дышала на них, терла своими мягкими и теплыми ладошками,
— Давай я тебя поцелую, Андрей! — Она жадно припала к его губам. — Ну, теперь иди, иди и не оглядывайся, оглядываться нехорошо...
