— Не трог его больше! — строго сказал Антон Поликарпович старшему сыну.
4
После обеда Поликушин прилег отдохнуть. Ему снова приснился предпоследний бой на Одере. Бой этот снился с такими подробностями и так ясно, что Поликушин взмок от пота. Оставшись один, в длинной траншее, он метался по ней с ручным пулеметом, отбивая контратаки фашистов. Дав очередь, менял позицию, почти в упор расстреливая атакующих.
Ручной пулемет отмотал руки, отбил плечи и грудь. И, сотрясаясь при стрельбе от ударов тяжелого приклада, Антон Поликарпович считал секунды, чтоб в нужный момент успеть уйти от огня немецких минометчиков.
Он ударился головой о стену и очнулся. Во рту было сухо, ощущался сладковатый вкус шахтного газа, болело в животе, груди. Антон Поликарпович посмотрел в окно. «Вроде вечереет...»
В доме никого не было, четко стучали ходики, в открытую форточку со двора залетало щелканье скворца и крики играющей детворы.
Поликушин вышел во двор, потирая правой рукой грудь и пытаясь пошевелить одеревеневшими пальцами левой.
О том, что завтра ему можно не пойти на работу, он забыл и готовился к новому трудовому дню.
Ни животом, ни грудью завтра на отбойный молоток не нажмешь, а работать надо... Не сидеть же в забое сложа руки...
У сарая он споткнулся о суковатую дубовую колоду. Жена на этой колоде рубит дрова, суковатая сторона ее ершилась сосновой щепой, зазубринами от удара топора. Антон Поликарпович чертыхнулся и отодвинул ногой колоду, за ней оказался обушок. Очевидно, жена пользовалась им, раскалывая неподатливые поленья, как клином.
Поликушин осмотрел обушок. Ручка из хорошо отшлифованного клена. Тыльная сторона от ударов слегка расклепана, но трещин не оказалось.
Вспомнив, что где-то в сарае должны быть зубки, кинулся разыскивать их. Протлевшую от ржавчины тряпку с зубками Поликушин нашел на полке, в том самом месте, куда положил их, уходя на фронт.
5
Утром Антон Поликарпович решил не заходить в нарядную: чего зря время терять. Зажав под мышкой обушок, по-стариковски кряхтя от боли, он шел неторопливо к шахте.
— Поликушин, никак ты? — окликнул его знакомый голос десятника.
— Я, — признался Антон Поликарпович.
— В нарядную что не зайдешь? Выдюжил, значит.
— А чего заходить, задача ясная — давать стране угля...
— Заходить надо. У нас порядок, брат, соблюдается, — он посмотрел в глаза Поликушину. — Не землю пашем, случись что — когда это в темноте осмотришься, когда узнаешь...
