— А вот я сейчас же и спрошу, и нечего откладывать. Или я вам, господарь, счастья не хочу! Он ведь вашей руки, барышня милая, всерьез спросить хочет. Только у мужчин храбрости на такие слова нет. Хотели бы вы, красавица наша, Марийке мать заменить, а господаря своей любовью осчастливить?
Мария Корнеевна растерялась совершенно. Наконец она смогла взять себя в руки и, легонько отстранив девочку, шагнула к Виктору Петровичу:
— Скажите... признайтесь, вы же шутите?
— Да нешто такими делами шутить возможно! — в сердцах воскликнула Аница.
— Я ведь не вас, голубушка, спрашиваю! — сурово оборвала Аницу Мария Корнеевна и, побледнев, сказала Виктору Петровичу: — Мне казалось, что я не давала повода. Если вам таким образом угодно развлекаться, то я бы осмелилась заметить, что вы выбрали неудачный объект для шуток. Мне стыдно за вас...
Виктор Петрович растерянно глядел по сторонам и не находил слов. Он только махал руками то на Аницу, то на Марию Корнеевну и твердил одно и то же:
— Да полно, да будет вам! Не, нельзя же так, право!
— Встаньте да ручку барышне поцелуйте, — громко приказала ему Аница, и Виктор Петрович, как послушный ребенок, потянулся к руке Марии Корнеевны.
— Ноги моей больше здесь не будет! Это бог знает что! — пробормотала девушка и без сил опустилась в кресло.
Тут в дело вмешалась Марийка. Она тихонько подошла к Марии Корнеевне, положила ладони ей на колени и тонким голоском спросила:
— Как же вы будете жениться, если ты уйдешь?
— Сколько раз можно повторять, что взрослым нельзя говорить «ты»? — устало сказала Мария Корнеевна и вдруг заплакала.
Виктор Петрович встал и осторожно погладил вздрагивающие плечи, вытащил из кармана свой большой платок, и Мария Корнеевна спрятала в него мокрое от слез лицо.
3
Свадьбу назначили на осень. В доме Зазулиных воцарилась суетная атмосфера предсвадебных приготовлений по всем правилам провинциального чиновничьего уклада жизни. По количеству сундуков с приданым определялся престиж свадьбы, и было в этих сундуках все, что предполагалось сносить за целую жизнь, как будто ни вкусы людей, ни мода никогда уж не изменятся.
Наблюдая вечерами за этими приготовлениями, Виктор Петрович тихо ужасался, замечая, как неотвратимо растет количество белья, одежды, вещей. Он беззлобно подшучивал над невестой, но Мария Корнеевна всякую иронию по поводу приготовлений к новой жизни отвергала. Казалось, что она спокойно собирается в бесконечно трудную и долгую дорогу, что у нее во всей предстоящей жизни не будет ни досуга, ни средств на то, что она делает сейчас. Она готовилась к неведомому большому делу, которое, она знала, поглотит ее всю без остатка. Одно тревожило ее: где жить?
