— Так, значит, — Сева закуривал, шумно выдыхая дым. — Потом остановимся мы с тобой где-нибудь под деревом, глянем вокруг, а река — розовая...
— От солнца?
— Конечно, от солнца, от чего же еще? И представь себе, по розовой реке белая баржа тихо так плывет, а на веревке белье матросское под солнцем сохнет, и ветер треплет белье, а баржа все плывет, все плывет...
Сева мог говорить часами, и Рена не уставала слушать его. И только тогда, когда приходила Ирина Петровна, Сева замолкал. Игра кончалась. Начинались будни.
Ирина Петровна шумно вышагивала по комнате, расставляла на столе чашки, вносила горячий чайник, жаловалась на несносных своих пациентов, включала телевизор, выходила в коридор позвонить по телефону или на кухню, и оттуда слышался зычный ее голос:
— Нет, я вам вот что скажу, если хотите...
Сева и Рена усмехались, переглядывались, словно заговорщики.
— Ладно, — говорила Рена, — в следующий раз доскажешь.
— Послезавтра, — соглашался Сева. — Послезавтра, как ты знаешь, я выходной...
Еще Рена любила расспрашивать Севу о свадьбах. В день он, случалось, возил восемь, а то и десять брачующихся, из дома во Дворец бракосочетаний и оттуда или обратно домой, или в ресторан.
— Выкладывай, — начинала Рена, — какая невеста была самая хорошенькая?
— Ни одна не была хотя бы мало-мальски хорошенькой, — отвечал Сева. — Все были мымры, как на подбор.
— Ну, этого не может быть, — возражала Рена, — хоть бы одна была ничего?
Однако Сева упрямо стоял на своем:
— Даю слово, одна хуже другой...
Конечно, это была чистой воды неправда. Попадались невесты до того красивые — обалдеть можно, иные даже снились ему ночью. Особенно одна грузинка, он запомнил ее имя — Элисо, имя удивительно ей подходило, вся золотисто-смуглая, светло-каштановые волосы, огромные глаза, неожиданно синие, и такая тонкая в поясе, кажется, двумя пальцами охватишь...
Право же, лучше Элисо не было никого даже спустя долгие месяцы!
Но вообще-то, они, невесты, все выглядели неплохо, как же иначе, одеты к лицу, в белых платьях и волнуются, ясное дело, и от этого кажутся еще интереснее...
Все так. Но Рене он не хотел говорить. Ни за что! Талдычил свое:
— Одна невеста хуже другой...
Ведь какая бы Рена ни была хорошая, терпеливая, а и она может позавидовать, ведь для нее все это навсегда недоступно: и белое платье, и свадебная машина с воздушными шарами, и жених рядом...
А Рена все равно не верила:
— Не может быть, чтобы все они были уродки!
