Корея сражается | страница 15

Однажды в воскресенье Ким решил навестить гору Четырех Драконов, заглянуть в дупло большой шелковицы, где жила старая злая сова, проверить, жив ли еще ворчливый ежик в норке под опрокинутой бурей елью. Он, посвистывая, шел по знакомой лесной тропинке и вдруг остановился. Навстречу двигался мужчина в длинной грубой рубахе, какую еще недавно носил отец; рядом шагала усталая, сгорбленная женщина с ребенком за спиной. Сзади медленно шел мальчик, совсем такой, как Ким, только полуголый, босой и грязный.

Ким, забыв про ежика и сову, кинулся к нему.

— Вы идете вниз? — спросил он торопливо.

Мальчик кивнул головой. Его глаза с любопытством оглядывали Кима, одетого в нарядную рубашку, синие прочные штаны и новенькие гомусины[2].

— Мы идем на шахту, — с достоинством сказал он. — Мы оставались здесь последними и вот решили спуститься…

— На шахту — это, значит, к нам! — говорил, волнуясь, Ким. — Мы тоже жили здесь, — и он указал вверх, — а теперь я живу в хорошем доме и читаю книжки…

— Я тоже научусь скоро читать, — заносчиво ответил маленький хваденмин и, не оглядываясь, прошел мимо Кима.

Ким долго смотрел ему вслед, а когда семья хваденминов скрылась за поворотом, он взобрался на знакомое горное плато, где так любил когда-то сидеть, и задумчиво посвистел.

Затем он спустился к старой ели и просунул руку в знакомую норку. Сразу же послышалось тихое ворчанье, и через несколько секунд оттуда вылез сердитый, взъерошенный ежик.

Ким осторожно погладил игольчатую спинку и сказал старому лесному другу большую новость:

— Ты знаешь, серенький, на горе Четырех Драконов нет больше хваденминов…

Старого Син Тхэ Суна уважали в горной деревушке Летающая Ящерица. Соседи приходили к нему советоваться по разным хозяйственным делам. Он точно знал, что полоть рис надо не раньше чем над горой Семи Сестер встанет круглый лунный шар, он умел пустить кровь заболевшему волу и найти на сопке маленькую тонкую травку, настой которой возвращает здоровье каждому, кто его выпьет.

Он самый первый в деревне платил помещику за землю, за старый плуг, за воду и гордился тем, что никому не должен ни зернышка. Когда в доме не оставалось никакой еды, он уходил в лес с двумя внуками и возвращался на другой день, неся на крепких еще плечах соломенный мешок со съедобными кореньями. Он был честен, старый Син Тхэ Сун, и не хотел, чтобы помещик сказал кому-нибудь, что он не отдал долга.

Поэтому однажды вечером вся деревня в смятении прислушивалась к тому, что делалось в доме старика, куда только что ворвались лисынмановские полицейские во главе с помещичьим сыном, краснорожим широкоплечим Ли Дон Хва. Из дома неслись отчаянные женские крики, и через отодвинутые бумажные окна и двери летели на землю горшки, кувшины, лоскутные одеяла…