Дверь, наконец, распахнулась, и несколько конвоиров вошли в палату. Быстро отстегнули ремни и защелкнули на тонких запястьях холодные наручники. Ватные ноги не могли сделать и шагу.
— На руки её возьми, Лукас, она же не дойдёт сама.
— Почему сразу я? Ты видел, что она сделала с Элрихами, а если она мне в горло вцепится? — возмущался юноша.
— Заткнись и неси, или Маркус узнает, кто украл конфискованный в притоне морфий.
Лукас смачно харкнул себе под ноги и взвалил Абигейл на плечо. Кто бы ни был этот Маркус, его юноша боялся больше полоумной людоедки.
Всё дальнейшее превратилось для девушки в калейдоскоп из криков и бесконечного мельтешения. Вайнштайн грозился констеблям какими-то незнакомыми для Абигейл фамилиями, пророчил увольнение и каторгу. Напоследок он крикнул своей пациентке:
— Ничего не бойся, Аби, я тебя вытащу, они не имеют права!
Девушка хотела послать его к чёрту, но прочный кляп, больно резавший уголки губ, не позволил от души попрощаться с ненавистным мозгоправом.
Спасена! Куда угодно, хоть на виселицу, хоть на остров Надежды, только бы не здесь.
Она послушно сидела в клетушке полицейской машины в радостном предвкушении, как если бы её везли в луна-парк. Мозг отказывался даже думать, что двое конвоиров могут готовить для неё нечто страшнее Асилума. Такого просто ещё не придумали.
Приятный горько сладкий запах формальдегида. Абигейл вдохнула его полной грудью. Лукас или его суровый напарник втолкнули её в тусклый едва освещённый коридор. У самого уха что-то пролетело и звякнуло впереди.
— Ключи от наручников, — уходя буркнул Лукас, — но не советую их снимать. Эта девчонка обглодала человек двенадцать недавно.
— Я в курсе, — в знакомом голосе угадывался явный азарт. Голубоглазый!
— Отто, — потрескавшиеся губы выдали подобие улыбки, когда пропитанный слюной кляп, со шлепком упал на пол.
* * *
Маркус не подвел.
Отто поспешно отстегнул кляп, почти слыша, как хрустит, вставая на положенное место, челюсть. Отстранившись, успел бросить короткий взгляд, оглядывая девушку.
— Добрый день, Абигейл, — прошептал он, с улыбкой отмечая произошедшие изменения.
От покорного безразличного взгляда не осталось и следа. На прозектора взирал озлобленный хищник. Все эти дни она была заперта в клетке, куда со смехом швыряли объедки и тыкали в диковинку палкой. Но теперь — жаждет показать, кто здесь главный.
Даже улыбка острая, хищная, превращающая слабую изможденную девушку в готового к броску зверя. Отто судорожно сглотнул, осознавая, насколько Абигейл Элрих прекрасна.
