— Я предложила Арунасу спекулировать. Не хотела, чтобы он жил с нами. Думала, получит много денег — уйдет от нас или квартиру кооперативную купит. Где доставала шубы? Их мне достать было легко. Я закончила торговый техникум и имела хорошие связи. Я и кустарные шубы могла достать. У меня полно знакомых. А почему я должна работать, когда мой муж сидел дома? Он говорил: «С меня хватит». А ведь он и прорабом был, и старшим инженером. И даже при мне немного трудился. Мы ведь четыре года живем…
— Устали, бедные! — зло сказал кто-то с последних рядов.
Свидетель повернулась на голос:
— Не думайте, что спекулировать легко. Езди, трясись, чтобы не задержали, живи под чужим паспортом. Муж деньги перепрятывал. Ночами не спал. Все боялся, что придут за ним. К каждому стуку прислушивался ночью…
— Вредные условия труда! За вредность надо было молоко получать, как мы, шахтеры, — съехидничал стоящий у двери мужчина.
Судья постучала по столу. В суде должна быть тишина: решается судьба людей, хотя и позабывших вкус трудовой копейки, нужно не только наказывать их, но и вернуть обществу.
…Когда подсудимым предоставили последнее слово, Ионас Косто долго молчал. Может, в эти минуты вспомнил, как поторопился расстаться с первой женой, матерью его сыновей. Но и она хороша: подумаешь, не пришел ночевать домой! Обиделась! Можно было и не раздувать кадила! Жили бы да жили, — размышлял он. А может, вспомнил, как, гладя посеребренные виски, Валентина, тогда еще не жена, сидя на его коленях, ласково ворковала: «Мы с тобой заживем на широкую ногу. Для себя будем жить!» Зажили…
И тогда, глядя куда-то в точку, сказал свое последнее слово:
— Жена втянула меня в преступление. Меня и сыновей. Но моя вина перед сыновьями тоже есть. Прошу смягчить мне меру наказания, так как у меня еще маленький ребенок, которому нет и двух лет. Прошу учесть, что у меня престарелая мать. Но самое главное, о чем прошу суд, — не лишать свободы сыновей моих. Они были моей гордостью, а теперь мы делим с ними позор.
Он тяжело опустился на скамью подсудимых.
— В эти годы у людей внуки двухлетние, — вслух подумал шахтер у двери и вышел из зала.
Вторым дали слово Раймондасу. Ему никогда не приходилось слышать, как говорят последнее слово, и потому он начал издалека:
— Я учился в пединституте, но специальность мне не нравилась. Жил у матери. Она мне помогала. К отцу приезжал редко, потому что любил мать и не любил отцовских жен. Живя у мамы, с одиннадцати лет стал заниматься конным спортом. А недавно приехал к отцу. Его жена Валентина посоветовала поехать в Челябинск, продавать шубы. Я и поехал: кому деньги мешают?! Прошу не лишать меня свободы. Буду работать, учиться и заниматься спортом.
