Две недели уходят на то, чтобы дознаться, куда же все-таки девался дореволюционный фонд Тимирязевской академии. Свет не без добрых людей. Мне рекомендуют позвонить к старенькой, вышедшей на пенсию заведующей архивом. Разыскиваю ее телефон. Не жду от этого разговора ничего хорошего. Однако делать нечего, звоню. И вдруг в трубке бодрый, даже жизнерадостный, голосок: «Не беспокойтесь, пожалуйста, все в целости. Мы в тысяча девятьсот тридцатом году передали дореволюционный фонд академии в архив города Москвы. Красную папочку просите… Там, в папочке, опись всех сданных дел».
Благословляю памятливую архивистку. Навожу справки о городском архиве. Есть такой: улица Станкевича, 12. До невозможности тесный читальный зал, даже не зал, а средних размеров комната в потрепанном особнячке. Читатели по-домашнему вешают пальто у дверей. А рядом с вешалкой - шкаф, откуда сотрудница достает бесценные сокровища. Конечно же, бесценные! Личное дело студента Вавилова: его аттестат зрелости, прошение о приеме в Петровскую академию, зачетная книжка в зеленом коленкоровом переплете, первая напечатанная научная статья, диплом агронома. Тут же дела его однокурсников, товарищей, друзей. В зачетках на толстом картоне - юные, одухотворенные лица. Много девушек. Закон запрещал им учиться в академии, но они обращались со слезными просьбами в совет профессоров, всеми правдами и неправдами стремились получить сельскохозяйственное образование. Ведь быть агрономом так интересно! Некоторые фамилии я знаю по их позднейшим статьям, научным работам. Тупикова, Пальмова, Столетова, Якушкина - они не обманули доверия своих профессоров, стали серьезными учеными, сотрудниками Николая Вавилова.
Дело Дмитрия Букинича. И его судьба мне ведома. Рослый, сильный духом и телом агроном-инженер обойдет впоследствии Среднюю Азию, Памир, вместе с Николаем Ивановичем вдоль и поперек объедет Афганистан. Но пока в 1908 году студент-бедняк Букинич просит академическое начальство перевести его в экстерны, потому что ему нечем платить за очередной семестр обучения.
Это неизъяснимое чувство: стоять у истоков человеческих судеб, зная наперед все, что случится с этими людьми в будущем. Дело Е. Н. Сахаровой. На фотографии - худенькое, некрасивое, но полное решимости девичье лицо. Прошение, написанное каллиграфическим почерком: «Глубокий и исключительный интерес к развитию сельского хозяйства побуждает меня обратиться к Вашему Превосходительству с просьбой ходатайствовать перед Советом Института о разрешении мне держать окончательные испытания… чтобы получить возможность научной работы…» Это писалось в 1907 году. Через три года Катя Сахарова познакомится с Николаем Вавиловым, станет его невестой, потом женой. Великолепно образованную женщину, читавшую в подлиннике Байрона и Шопенгауэра, интересовали экономические процессы, происходящие в русской деревне. Она рвалась к революционной работе, мечтала о роли агронома-просветителя. Семейная жизнь многое изменила в ее планах. В 1918 году родился сын Олег. В начале 20-х годов в переводе Сахаровой, под редакцией профессора Вавилова вышло в свет несколько очень интересных научных и философских книг. Потом семья распалась. Но до конца дней эти двое сохраняли друг к другу уважение и симпатию.
