Машину вскоре пришлось оставить: слишком уж густо одна на другую громоздились причудливые ячейки человеческих убежищ, созданные из бочек, пустых ящиков, ржавой жести, старых рекламных щитов и разноцветного тряпья. Доктор Канир запер машину и пошел пешком. Несмотря на ранний час, за пришельцем из большого мира следили через многие черные щели чьи-то жадные, настороженные взгляды.
Добравшись по извилистой тропке до фанерного щита с рекламой пива, Канир уверенно свернул направо и вскоре очутился перед странной кучей, состоящей из ветхих досок, палок, обручей и грубых дырявых мешков из-под угля. Можно было пройти мимо и не догадаться, что под этим хламом обитают живые человеческие существа. Но Канир знал, что они там есть. Он осторожно просунул трость в одну из щелей, ткнул легонько во что-то мягкое и негромко позвал:
– Ведрис Бондонайк, слышите!
– Кто… кто там? – послышался тотчас же из недр кучи испуганный шепот.
– Это я, доктор Канир! Вставайте, ведрис Бондонайк, да поживее! Мне некогда!
– О боже единый! Это вы, ведеор доктор?! Я сейчас, сейчас…
Послышалась возня, сопровождаемая вздохами и бормотанием. Через минуту одна из мешковин откинулась, и из хлама выкарабкалось что-то живое. В предрассветных сумерках можно было с трудом различить, что это костлявая маленькая старушонка, едва прикрытая лохмотьями. Сложив молитвенно грязные скрюченные кисти рук, старушонка уставилась на доктора Канира безжизненными слезящимися глазами и торопливо забормотала:
– Вы уже приехали, ведеор доктор?… Да, да, я вижу, вы приехали… Но вы рано приехали, ведеор доктор, слишком рано!.. Еще даже солнце не встало…
Она вся дрожала от волнения и страха, словно в этот тихий утренний час ей, по меньшей мере, предстояло идти на казнь.
– Ведрис Нифь, повторяю вам, мне некогда! Я спешу! Я очень спешу! Пожалуйста, не задерживайте меня! Ведь мы уже обо всем с вами договорились… Короче говоря, где ваш сын? – строго произнес Канир.
– Феруш еще спит, ведеор доктор!.. Мой мальчик всегда спит в это время!
– Разбудите сына и приготовьте! Сегодня я заберу его с собой!
– Уже?!. Но ведеор доктор…
– Что еще? Или вы не хотите, чтобы ваш сын выздоровел?!
– Хочу, хочу! Только этого я еще и хочу! А больше ничего уже не хочу!.. Но он так сладко спит, так сладко спит… – растерянно лепетала старушка, глядя с мольбой на строгого ведеора.
Но доктору Каниру были чужды подобного рода сентиментальности. Он выполнял свой долг и ничего более.
