Просветленные видят в темноте. Как превратить поражение в победу | страница 43

– Это что, я должен их пожалеть?

– Нет, – брат Пон покачал головой. – Жалость своекорыстна, жалеем мы лишь себя. Только ставим в этот момент на место страдальца горячо любимое эго, которое и оплакиваем. Сострадание же выглядит совсем иначе, его способен по-настоящему испытывать лишь тот, кто в значительной степени избавился от невежества и тирании «я», именно поэтому я тебе о нем не говорил. Ага, тут вот направо, потом налево…

Когда впереди показалась большая дорога, я понял, где мы находимся – один из поселков к югу от Паттайи, за «Амбассадором», «Дор Шадой» и прочими отелями-муравейниками для туристов-матрасников.

До центра города минут сорок, не меньше.

– И для тебя, я думаю, настало время учиться осознанно практиковать сострадание, – заявил брат Пон.

– Но как это сделать?

Жалость – это лишь эмоция, сострадание – это активное, деятельное отношение.

– Разберем пример, – он усмехнулся, и я поежился: знаем мы эти «примеры» от неправильного монаха. – Вот на тебя орет некий гнусный человек. Знакомая ситуация… Вместо того чтобы злиться, ты начинаешь думать о том, что это часть твоего сознания, выражающая ненависть, а значит, не затронутая просветлением… Воспринимаешь его как элемент собственной сущности, нуждающийся в исцелении и очищении!

– Ничего себе, – пробормотал я. – Это же сложно!

– По сравнению с тем, что ты уже делал, – как слона по боку похлопать, – проговорил брат Пон с уверенным видом заслуженного и мастеровитого слонохлопа. – Понимаешь теперь, в чем разница между жалостью и состраданием?

И, не дожидаясь ответа, он пояснил:

– Жалость – это лишь эмоция, сострадание – это активное, деятельное отношение. Первая ничего не меняет в тебе, второе делает тебя другим, смещает точку восприятия.

И, не давая мне опомниться, он начал рассказывать байку про некоего царя, что прямо-таки был сам не свой до духовных подвигов и поэтому любому, кто заходил к нему в гости, отдавал все, что бы у него ни попросили.

И вот однажды к этому монарху явились трое злобных и кровожадных якши.

Поначалу, чтобы проникнуть во дворец, они замаскировались с помощью чар, ну а уже там явили себя во всей красе и потребовали что-то вроде «А ну давай нам свежего, теплого человечьего мяса и кровушки побольше, а все прочее, и золото, и драгоценности, можешь засунуть себе в афедрон».

Ну и царь вместо того, чтобы кликнуть стражу и выгнать людоедов взашей, преисполнился сострадания и решил никого больше не беспокоить, накормить гостей кусками своего мяса, а для начала позвал врачей отворить себе жилы и пустить кровь.