– Давай мы отвезем тебя домой? – предлагает он.
Качаю головой.
– Нет, спасибо. На поезде будет быстрее. И мне аудиокнигу нужно закончить, – добавляю я, хотя оправдание мое весьма слабое.
– Хорошо, – со вздохом говорит Оуэн и просит Колина отвезти нас на вокзал.
Затем ведет меня к платформе и вместе со мной ждет поезда. На этот раз Колин не сильно отстает, и я совсем не возражаю. Оуэн, найдя в машине запасную бейсболку, надевает ее. Мы друг друга не касаемся, но чувствуем невидимую нить.
Не могу расслабиться, потому что Оуэн до сих пор выглядит обеспокоенным.
– Не хотел, чтобы наш вечер закончился таким образом, – признается он.
– Меня совсем не это беспокоит, – говорю я, оборачиваясь назад.
– Я что-то не то сказал? – спрашивает он.
– Не ты, а эти люди, – говорю я.
– Что они говорили?
– Удивлялись, что ты делаешь с кем-то вроде меня. – Смотрю на свои пальцы и покрашенные оранжевым лаком ногти. Мой цвет лета.
– Брось! Они нашли мое укрытие. Зора, из нас двоих ты поистине царственная.
И прямо по сигналу прибывает мой железный конь, карета, чтобы забрать меня в королевство, которому я принадлежу.
Оуэн все еще стоит на платформе, когда поезд отъезжает.
– Вы с Оуэном много времени проводите вместе, – пропела мама возле моей комнаты на следующее утро.
Я стою перед шатким зеркалом шкафа, нанося два разных оттенка губной помады в поисках идеального сливового цвета.
– Что вы делаете дома в восемь сорок пять в среду утром? – спрашиваю я ее в размышлении.
Благоухая моими лосьонами, мама что-то ищет у меня в комоде. Как и я, она уже приняла душ и оделась в удобный сарафан. Я не привыкла видеть ее в повседневной одежде в рабочий день. Ее волосы распущены, а не убраны в пучок, как она обычно носит, когда идет на работу.
– Сегодня офисный пикник, помнишь? – спрашивает она.
– Уже? – Я вспоминаю, как мама просила меня сохранить дату, но мне пришлось отказаться из-за занятий.
– Вы с братом впервые пропустите, – дуется мама.
Когда она испытывает ностальгию по поводу того, как быстро мы растем, часто появляются слезы. Нет, у нее не дрожит театрально губа и она не размазывает макияж, но взволнованного голоса, сопровождаемого резко приглушенным разговором, достаточно, чтобы заставить меня грустить. Тем не менее, с тех пор как мама встретила Джона, она перестала так сильно печалиться. Главное – побыстрее дать ей луч надежды.
– Джон, ты сможет пойти? – спрашиваю я.
– Да, он взял выходной и сейчас внизу. Кто-то по работе позвонил.
