Однажды утром в двери постучали. На стук вышла Екатерина Павловна. Она увидела субъекта гнусного вида со спитой физиономией.
— Я агент сыскного отделения, — и показывает карточку, на которой сзади написано, что чины полиции обязаны оказать ему содействие.
— Я хочу провести обыск в квартире Пешкова, — говорит он далее.
— По какому поводу и где ваши полномочия?
Он подло улыбнулся и говорит:
— У него жила проститутка такая-то. Сегодня ночью в гостинице Дутарева она у гостя украла золотые часы, бумажник и скрылась.
— Как! Вы посмеете здесь, в доме известного писателя, искать краденое?
Переговорив с полицейским сыщик ответил:
— Я знаю, что ее здесь нет, — и отказался от обыска. Дзержинский вспоминал случаи из тюремной жизни, про то, как передавал листки своего дневника на волю. Делал он это по-разному: через заключенных и жандармов.
Комната свиданий помещалась напротив канцелярии, и в коридоре Дзержинский проходил мимо двух наказанных жандармов. Они стоял рядом, вытянувшись в струнку, с обнаженными шашками в руках, на полшага от стены и не смели ни опереться, ни отдохнуть. Так они должны были простоять два часа. И вероятно, стояли уже давно, Дзержинский определил это по их измученному виду. В глазах одного он заметил блеск ненависти, в глазах другого — мертвый животный страх.
Наказанные жандармы не новость. За всякий пустяк их сажают в карцер или заставляют стоять под шашкой. И Дзержинский, наверное, не обратил бы на них внимания, если бы не одно обстоятельство: тот, с ненавистью в глазах, был ему знаком, это он как бы нечаянно устроил ему в туалете свидание с заключенным-радомчанином, а потом, когда отводил в камеру, лукаво посмеивался в усы.
Начальство не сумело выбить из него все человеческое. И в первый же день, когда Ковальчук (так звали жандарма) заступил на дежурство в его коридоре, Феликс заговорил с ним и убедился, что был прав в своих предположениях.
Жандарм по службе повседневно соприкасался с заключенными и всегда мог оправдать свое общение с ними.
Несколько листков дневника улетело на волю из X павильона Варшавской цитадели.
А потом на печи в уборной нашли браунинг и патроны. Пошли слухи, что кто-то из заключенных готовил побег.
Алексей Максимович рассказал, как попало ему от Владимира Ильича, когда он приезжал на Капри в 1908 году. Тогда вышли «Очерки по философии марксизма» Базарова, Богданова и компании. (Ленин назвал их очерками против философии марксизма.) Горькому понравилась мысль сделать из социализма новую религию. Да и сами-то Богданов, Луначарский всегда импонировали Алексею Максимовичу. Вот он попытался уговорить Ленина не выступать против них публично. Владимир Ильич отчитал его за то, что поддался идеализму.
