Я требую, чтобы это письмо мое стало известным большому кругу с.-р.».
Обвинение, предъявленное к Бурцеву, отпадало само собою. Суд чести закончился.
Мысль о том, что такие, как Азеф не столько борются с революцией, сколько ее провоцируют, часто появлялась у представителей департамента полиции. Провокация была жизнью Евно Азефа. Он вербовал, руководил, строил планы, подавал идеи, посылал на смерть, убивал. Словом, провоцировал (производное от английского глагола «to ргоvок», т. е. «побуждать»).
Не Дзержинский разоблачил Азефа, но придет время и Председатель ВЧК по-своему разберется с террористом Борисом Савинковым. Савинков станет жертвой провокации Феликса Дзержинского.
Еще 25 апреля 1909 года судебная палата приговорила Феликса к лишению всех прав состояния и ссылке в Сибирь на вечное поселение. Затем последовала обычная в таких случаях судебная волокита: направление приговора на утверждение в Петербург. Обратно он возвратился в Варшаву в начале августа.
«Я уже скоро распрощаюсь с X павильоном, — писал Дзержинский в дневнике 8 августа 1909 года. — 16 месяцев я провел здесь, и теперь мне кажется странным, что я должен уехать отсюда, или, вернее, что меня увезут отсюда, из этого ужасного и печального дома. Сибирь, куда меня сошлют, представляется мне как страна свободы, как сказочный сон, как желанная мечта». Дописав до этого места, Феликс улыбнулся. Он уже был в Сибири и не боялся ее. Пусть думают судьи, что запрятали его туда на «вечное поселение», он-то не собирается там оставаться.
Последние листы дневника Дзержинский вынес из X павильона сам, когда отправился по этапу в очередную ссылку.
В середине ноября 1909 года ссыльнопоселенец села Тасеевского скрылся в неизвестном направлении. Феликс бежал в Вильно к своей единственной, любимой Альдоне.
В Вильно по Полоцкой улице шел одинокий путник. Лицо его было скрыто высокой серой папахой, надвинутой на голову по самые брови, и поднятым воротником тулупа. У одного из домов путник остановился и внимательно осмотрелся — улица была пустынна. Он позвонил. Дверь открылась, и луна осветила женщину средних лет, с удивлением оглядывающую позднего гостя.
— Разве ты не узнаешь меня, Альдона? Впускай же скорей!
В следующую минуту с криком «Фелек!» Альдона кинулась обнимать брата.
Вошли в комнату. И Феликс перешел в объятия Станислава.
Всю ночь проговорил Феликс с сестрой и братом.
Утром Альдона послала своего младшего сынишку в аптеку за краской для волос.
