- Где вы живете?
- В Германии.
- А вообще?
- Вообще - нигде. Куда пошлют - там и живу. Солдат.
- Вы солдат?
- Почти.
- Наверное, офицер.
- Ну, офицер.
- Лейтенант? Капитан?
- Не имеет значения. Можете называть меня хоть генералом Эйзенхауэром.
- Вы хотите меня заинтриговать. Весь вечер интригуете. Начиная с нашего странного знакомства и…
Он отпер машину, открыл дверцу, ждал, пока Гизела сядет, слушал ее болтовню, спокойно обошел машину, сел за руль, завел мотор.
- Все-таки - куда мы поедем? - спросил безразлично.
- Отвезите меня домой, - в голосе Гизелы звучало разочарование. Еще никогда не попадался ей такой слизняк. Не мужчина, а настоящая баба. И подумать только: как все обещало успех - и как кончилось! Отвращение к самой себе переполняло Гизеле грудь. Оказывается, достаточно час побыть с серым человеком типа Кларка, и жизнь может тебе опротиветь, если и не навсегда, то на добрый месяц, а то и годы. С откровенным презрением поглядела женщина на своего спутника. Тот молча вертел руль. Был сосредоточен, спокоен, не замечал ее взгляда, не пытался подмигнуть или улыбнуться хорошенькой спутнице, как это сделал бы на его месте каждый мужчина, не жевал резину, как делали почти все американцы, которых она знала.
- Дайте хоть сигарету, - не выдержала Гизела.
- Возьмите у меня в правом кармане, - чуть подвинулся к ней Кларк.
Она полезла к нему в карман, ощутила рукой тепло его тела, натолкнулась пальцами на такое каменно-твер-дое бедро, что от неожиданности даже отдернула руку, бедро показалось ей совсем голым, не прикрытым тонкой тканью, от него ударила упругая сила, которая разбудила в Гизеле бывшую теннисистку, шаловливую восемнадцатилетнюю девчонку, которая протянула молодому доктору Кемперу ракетку со словами: «Подержите, пока я поправлю прическу».
- Послушайте, - удивленно промолвила она, - да вы - спортсмен?
- И спортсмен, - так же меланхолично ответил Кларк.
- Вы страшно занудливый тип! - не вытерпела Гизела. - Почему вы ко всему добавляете «и»?
- Чтобы приохотить вас к новым вопросам. Когда я говорю «и», вы думаете: «А еще что?» и спрашиваете меня вновь, я снова отвечаю вам с «и». Так мы оба втягиваемся в игру, как будто взрослые дети.
- Зачем вам втягивать меня в игру?
- Заметьте, что втягиваюсь также и я.
- И что?
- И когда уже по-настоящему втянешься в игру, то выпутаться трудно, считайте, что и не выпутаться.
- Вам не удастся меня запутать.
- Тут главное, чтобы запутался я.
- Тогда что?
