- Запиши, пан Валерьян, - обращается он к белокурому пограничнику с тонким лицом маменькина сынка, - запиши: по этому шоссе пустить…
- Пустили без вас, вот что я тебе скажу! - резко молвил старшина и покраснел, вероятно от того, что не смог сдержаться и все-таки вмешался в глупую Чайкину болтовню. «И как я мог проморгать? - думает Буряченко. - Или меня соблазнила его фамилия, или, может, то, что парень закончил уже одиннадцать классов, да еще во Львове?»
- Ах, пустили сюда туристов, не ожидая нашего повеления? - брови у Чайки лезут на лоб. - Безобразие! Тогда мы сделаем так: запретим! Издадим декрет! Объявим эту райскую местность нашими форельными угодьями. Тебя, Микола, назначаем нашим министром охоты и рыбной ловли, а старшину Буряченко - главным егерем, отдав ему под команду всех прочих егерей и вооруженных людей, которых мы тут встретим.
Шофер Микола, маленький, худощавый, быстроглазый черниговец. типичный полёщук, не может удержаться от смеха. Старшина молча гоняет желваки по челюстям.
- Прекратить неуместный смех! - прикрикнул он на водителя.
- Дак я ж подумал, - смех душит Миколу, и он даже подпрыгивает на сиденье, - я подумал… Как бы этого Чайку да высадить… га-га-га!., на Гадючьей гати, товарищ сержант… Га-га-га!
Теперь наконец улыбается даже Буряченко.
- Походит в дозор, слетит с него лузга, вот>1 что я тебе скажу, - цедит он сквозь зубы.
- Дак он же для дозора не годится, - никак не может подавить смех Микола, - ему бы на ярмарку зубы продавать… Ги-ги-ги!… Высадить его на Гадючьей гатц да и удрать.
Чайка не слушает переговоров Миколы со старшиной. Он вообще не способен прислушиваться к чему-либо. Он дальше плетет свои химеры.
- Я люблю так, - говорит он, - люблю, чтобы кипело все, чтобы каждый имел свою должность, свой пост, свое место, все должны служить. Кому? Нам. Не терплю бездельников и дармоедов. Вот ты, например. Что ты есть? И кто ты есть? Тут у всех уже есть должности, а ты выкручиваешься?
Обращение адресовано к плечистому парню, у которого из коротковатых рукавов, гимнастерки высовываются толстые, красноватые от крепости руки.
- Как тебя зовут?
- Говорил тебе: Семен, - бурчит тот.
- Откуда?
- С Винничины.
- Чтобы с Винничины, да носить такое имя? Не годится! Наречем тебя… - Чайка задумывается лишь на мгновение, - наречем тебя торжественно Галахием и назначаем начальником или еще лучше - главой наших телохранителей… Запиши, пан Валерьян.
Белокурый Валерий, пунцовый от неловкости и от плохо скрываемого страха перед старшиной, в то же время не отваживается выйти из послушания и у Чайки. Он водит указательным пальцем в воздухе, будто бы пишет буквы.
