Облака, как бы высоко они ни жили в небе, всегда оставляют здесь свои следы.
Здесь водятся зайцы и лисицы, забегают и волки, заходят медведи; похрюкивая, роют в чаще влажную землю вепри, чтобы полакомиться сладкими корнями, стройноногие серны ударяются узкими лобиками о твердые стволы деревьев - чешут свои молоденькие рожки, жаднющие барсуки тянут в норы запасы, развешивая в колючем кустарнике клочки мягкой шерсти.
Каждый зверь оставляет на земле, на травах и возле деревьев свой след.
А птицы? Фазан, прячась в кустах, иногда теряет свое радужное перо, поднятая с насиженного места куропатка вдруг выпорхнет из-под ног, мелькнет перед глазами черно-серым, коричнево-черным, бело-коричневым. А те птицы, что летают и прячутся в ветвях, оставляют после себя множество песен, и высвистывание, и чириканье, и крик. Только хищные ястребы парят под небом в молчаливой суровости, высматривают безжалостным глазом добычу, ждут, караулят.
Но и от ястреба падает на землю тень. Воровато прошмыгивает она по тихим горным тропам, норовя спрятаться среди белых и красных цветов, но они отбрасывают ее прочь, и тогда тень с разгона бьется о темные стволы тонких буков, но, чернее самих буков, она беспомощно повисает на них, и тут ее примечают зоркие глаза.
Ибо это край бдительных, недремлющих, острых, как выстрел, глаз.
Здесь все оставляет свой след.
Здесь даже облака не проходят бесследно.
Это было образцовое лесничество, и слава о нем распространялась не только среди людей, но, наверное, и между зверей. Влекомые тем идеальным порядком, который царил в лесничестве, забредали сюда олени и серны, зайцы и их вечные преследователи - лисицы, плодилось тут неисчислимое пернатое царство, носились по дубравам вепри, и, покряхтывая, вперевалку переходил поляны медведь. Для всех находились здесь место, приют, харч и родниковая вода. Зимой лесники подкармливали травоядных душистым сенцом, для бобров, поселившихся в тихих озерах, валили в воду деревья, чтобы не гуляли бобровы зубы и всегда имели работу. Осенью, когда плодились лисицы, сюда приглашали охотников, и неделю, а то и две слышалась в лесничестве пальба, и необходимое равновесие в природе восстанавливалось: сохранялись только самые хитрые лисицы, которые должны были продолжить лисий род.
Нельзя сказать, что все звери желанны в лесничестве. Это видно хотя бы на примере желтохвостых кумушек. Что же касается серого пришзльца, то здесь вопрос стоял уж и совсем категорично. Образцовость лесничества именно в том и состояла, что на его землях не могло водиться ни единого волка.
