- Пан прозывается пан Яриш? - спросил с порога Ярема.
- Да. А что? Впервые вижу вас, пане.
- Слава Украине! - крикнул Ярема.
- Тише, тише, пан, не то как услышит хозяйка, то будет и вам и мне. Что это на вас напало спозаранок?
- Но ведь пан есть пан Яриш?
- Сказал уже. Зачем переспрашивать?
- У меня полномочия от знакомого вам пана куренного Грома.
- От какого еще Грома, спаси и помилуй?
- Вы не знали куренного Грома? Одного из доблестнейших воинов за свободу и независим…
- Я же просил пана потише… и без политики… Это не в лесу - в Мюнхене. Европа. Надо понимать. Пан не хочет картошки? Подсаживайтесь да и начинайте с ней воевать. Как говорил когда-то князь Святослав своим врагам: «Иду на вы!» Га-гата! А что, пане, мы таки тоже кое-что знаем из истории! Да садитесь, садитесь! Смелее! Картошка тоже требует смелости! Как мы ее, бывало, у себя дома? Ножиком - чирк-чирк, да шелуху режешь в палец толщиной, да на сковородку! С салом! А тут? Только в мундирах. Бережливость аж до скупости. Но пану не угрожает эта бедственная экзистенция, раз пан принадлежит к нашим доблестным завоеяателям свободы. Что пан сообщит нам новенького, главное же - утешительного? Пан говорил о моем знакомом? Пожалуй, догадываюсь, кто скрывается за этим грозным прозвищем - Гром! Не иначе как мой давний знакомый землемер Ясько! Ясько - куренной! Это ведь майор! Кто мог ждать этого от Яська? Так как же он там живет?
- А никак, - сказал Ярема, очищая картофелину, - убит.
- Погиб? От рук большевиков погиб?
- Можно обойтись без плюралис, - хмуро молвил Ярема.
- А что такое - плюралис?
- Множественное число. А к смерти куренного Грома надо употреблять единственное число. Он погиб не от рук большевиков, а от руки одного-единственного пограничника, который перебил остатки куреня Грома и не пустил их удрать в Словакию.
- Удрать? Пан употребил такой термин?
- Прошу прощения, но вынужден. Все мы разгромлены, уцелели только обломки. Я - один из них.
- И это все, что пан должен был мне сообщить?
- Я не за тем приехал, но если уж зашла речь, то это так и есть.
- Это - измена, - возмутился пан Яриш, отряхивая пальцы.
- Не понимаю вас.
- Измена национальным интересам. Мы тут ждем, мы тут перед всем миром… А вы? И пан имел смелость… имел наглость еще сунуться в Мюнхен после такого? Что пан надеялся тут найти? Может, он думал, что его пошлют на отдых? На Гавайские острова или на Таити?
Ярема поднялся, вытирая о полы клейкие от картофеля пальцы. Подмывало залепить толстяку в морду, но он сдержался, только побледнел, поиграл желваками, сказал:
